«А мумию женщины вернуть в саркофаг» История

Лейла Шахназарова:

Завтра новый, 32-й, номер «Востока Свыше», в котором вышла эта статья Р. Назарьяна, поедет к Рубену Гамлетовичу в Самарканд (спасибо Рустаму Хусанову).

Рубен НАЗАРЬЯН

«А МУМИЮ ЖЕНЩИНЫ ВЕРНУТЬ В САРКОФАГ…»

В самом конце 1983 года, находясь в Москве, я зашел в книжный магазин на Новом Арбате. Словоохотливая продавщица, узнав, что я приехал из Средней Азии, протянула мне тонкую книжицу. «Это про ваши края. Интересно написано. Жаль только, что автору не довелось ее увидеть. Она вышла в свет всего через месяц после его смерти». И хотя имя автора ничего мне не говорило, книгу я все же приобрел.
Лишь вечером, в гостиничном номере, мне удалось перелистать ее. И не только перелистать: я залпом прочел ее от корки до корки, все 67 страниц этой «повести в письмах». Из нее я узнал нечто новое о Ташкенте и Бухаре, Ферганской долине и Хорезме, о встречах автора с известными людьми, познакомился с его весьма необычной биографией.
Виктор Виткович был сценаристом хорошо знакомых мне кинофильмов «Насреддин в Бухаре» и «Волшебная лампа Аладдина». И прямым потомком небезызвестного туркестановеда Ивана Виткевича, одного из первых европейцев, побывавших в Средней Азии. Особенно поразила меня глава книги, имевшая непосредственное отношение к Самарканду, – «Моя встреча с Биби-ханым»…

Три десятилетия миновали с той поры. И вот совсем недавно, во время работы в архиве, я наткнулся на документы, сразу заставившие вспомнить рассказанную в книге Витковича историю о самаркандской царице. И сравнить давно прочитанное в ней с подлинными фактами.
В сознании жителей Самарканда и туристов, посещающих наш город, имя этой женщины – одной из жен Амира Тимура – неизменно ассоциируется с двумя средневековыми сооружениями – мечетью и мавзолеем. Примечательно, что ни одна другая из почти двух десятков жен грозного владыки не оставила о себе памяти, не стала персонажем народных легенд. Эту же женщину, героиню самаркандских легенд (подлинное имя ее мало кому сегодня известно), именуют в народе Биби-ханым. Именем ее названы местные мечеть и мавзолей. В истории Востока можно обнаружить аналогичные примеры. Так, в древнейшем городе Хорасана – Мерве – существовала некогда гробница под названием Кыз-Биби (Девица-боярышня), а под Тегераном и поныне расположен мавзолей Биби-Шахр-Бану (Госпожа боярыня города). Имя же самаркандской царицы Биби-ханым может означать в переводе на русский язык «Госпожа боярыня». Все эти названия со всей определенностью указывают на то, что знатные женщины, которым принадлежат персональные усыпальницы, были хорошо известны горожанам и без собственных имен. И потому, надо полагать, они вошли в историю, прославившись не под своими личными именами, а под традиционной для той поры женской придворной титулатурой…
Возвращаясь к теме этой статьи, позволю себе предварить обнаруженные архивные документы страницами из книги Виктора Витковича:

Стоя во дворе мечети Биби-ханым, хочется рассказать тебе еще одну историю. Только прежде объясню, кто такая Биби-ханым. Настоящее имя ее – Сарай-Мульк-ханым. Была правнучкою Чингиза, о внешности ее в одной из чагатайских легенд говорилось: «Если сказать о ее красоте, покажется некрасивой она, потому что девушка эта красивей всех слов». На ней первой женился Тимур и прожил с нею в согласии долгие годы, ей одной доверил воспитание сыновей от всех своих жен и воспитание внуков, словом, только с нею считался, относясь к прочим женам как к гаремным наложницам. А для ее погребения воздвиг отдельный мавзолей напротив мечети Биби-ханым. Так вот, поверишь ли, я видел Биби-ханым. Не шучу! Говорю не о мечети, не о мавзолее: о ней самой – о старшей жене Тимура.
…В 1946 году, бродя по Ташкенту, наткнулся я как-то раз на музей кустарно-художественных ремесел. О его существовании не подозревал; очень удивился, увидев табличку. Вероятно, многие ташкентцы до сих пор не знают про этот музей, так как он на тихой улочке, далеко в стороне от обычных путей горожан.
Дом оказался в своем роде единственным: построил его до революции некто Половцев* и украсил в чисто узбекском вкусе, поручив расписать внутри народным мастерам. С интересом разглядывал я росписи на стенах и потолках и выставленные тюбетейки, одежды, вышивки, ковры, сюзане, гончарные кувшины, блюда.
Директор, водивший меня по музею, под конец спросил:
– Хотите поглядеть Биби-ханым?
– В каком смысле? – не понял я.
– Ну, самое Биби-ханым… Сарай Мульк-ханым, старшую жену Тимура?
Подвел меня к углу, откинул покрывало, и я увидел под стеклянным колпаком деревянный саркофаг, в нем лежал хорошо сохранившийся костяк маленькой женщины; остались части одежды, кусочек бархатного женского наряда, местами на лице кожа, ногти на руках и волосы… прядь седых волос!
– Откуда? – мог я только выдохнуть в изумлении. Оказалось, когда в сорок первом году вскрывали гробницу Тимура и заодно, в том же Гур-эмире, гробницы его сыновей и знаменитого внука – Улугбека, одновременно в мавзолее Биби-ханым вскрыли ее гробницу. Потом Тимура, его сыновей и Улугбека захоронили, а Биби-ханым временно оставили в музее и позабыли…
– Почему же вы о ней не напомнили?!
– Сколько раз! Никому неохота заниматься этим. Отмахиваются.
Уехал из Ташкента и долгие годы вспоминал об этом как о странном сне. Рассказал одному, другому, меня высмеяли: мастак сочинять! Засомневался и сам: уж не почудилось ли? Но неожиданно узнал конец истории с Биби-ханым, рассказал мне его Л.И. Ремпель** – крупнейший знаток древней архитектуры Узбекистана.
– Был такой Юсупов Мамед Салихович – директор самаркандского музея… Может, знали? – так начал Ремпель рассказ.
– Еще бы, очень хорошо его помню – худощавый, невысокого роста, – был он скромным ученым-историком, преклонявшимся перед великими тенями прошлого, отлично знал историю Самарканда, вдохновенно о ней рассказывал, но темой для своей собственной научной работы избрал «Делопроизводство и судопроизводство в Бухарском эмирате». Тема, мягко говоря, суховата, но безопасна.
– Так вот… – продолжал Ремпель. – Работал я с ним в бухарских архивах. Тихо жил этот человек, старался никому не мешать… Но и у самых тихих людей порой с неодолимой силой вспыхивает мечта сделать такое, чтобы весь мир посмотрел на них. Кто из скромнейших застрахован от этого? Я бы сказал даже, наоборот, с ними-то как раз чаще всего и случается. Когда идея – перенести Биби-ханым обратно в Самарканд – овладела им, он уже не мог найти себе места.
Решившись, он вдруг сорвался в Ташкент, как в воду бросился. Пришел в руководящие инстанции с просьбой, изложенной на бланке музея, разрешить ему, Юсупову Мамеду Салиховичу, перевезти прах Биби-ханым в Самарканд. Было это в сорок восьмом году (спустя два года после моей «встречи» с Биби-ханым). И он добился, получил разрешение и пришел в кустарно-художественный музей за царицей.
Как перевезти ее на аэродром? На грузовике? Вдруг рассыплется от тряски? Да и на арбе может ее растрясти. Мамед Салихович решил нанять четырех рослых носильщиков, тех, что носят на траурных носилках покойников на мусульманские кладбища.
С чрезвычайными предосторожностями взгромоздил саркофаг на носилки и, дрожа за сохранность великой царицы, любимой жены Тимура, пошел пешком рядом с этой необычной процессией через весь Ташкент, от Шелковичной улицы до аэропорта. Шли мимо прохожие, скользя пустыми глазами по носилкам. Однако обратиться к прохожим, рассказать им, какое совершается историческое событие, – Мамеду Салиховичу казалось небезопасным. Не в силах удержаться, Мамед Салихович стал рассказывать об этом носильщикам. Носильщики не были проникнуты чувством историзма. В самый разгар его рассказа о величии этого часа они переглянулись, дружно поставили носилки на мостовую и сказали, что дальше не понесут, если им не прибавят оплату.
Напрасно Мамед Салихович (перевозивший прах отчасти на деньги музея, отчасти на свои скромные личные сбережения) их стыдил, напрасно объяснял, как должны гордиться, что участвуют в траурном кортеже самой Биби-ханым, – они стояли на своем.
– Я бы на вашем месте сам бы еще заплатил за это! – в отчаянии воскликнул Мамед Салихович.
Это окончательно погубило дело: носильщики, обидевшись, показали спины и зашагали прочь. Пришлось удвоить им плату, тогда они взгромоздили носилки на плечи и понесли царицу дальше.
Добрались до аэродрома. Пойти к аэропортовскому начальству, оставив Биби-ханым на носильщиков, Мамед Салихович не решался. Наконец «присмотреть» за саркофагом взялся сторож склада горючего. Биби-ханым засунули между бочек бензина. Мамед Салихович расплатился с носильщиками и побежал к зданию аэропорта.
Начальник аэропорта оказался человеком романтическим: услышав, что речь идет о любимой жене Тимура, тотчас же, невзирая на стенания остающихся по ее вине пассажиров, разбронировал несколько мест в самолете ЛИ-2, который должен был лететь в Самарканд. Общими усилиями саркофаг с Биби-ханым втащили на боковую скамью. И среди пассажиров, чрезвычайно оживившихся от эдакого соседства, Биби-ханым стала свершать свой последний путь в родной город, где прожила всю жизнь и умерла полтысячи лет назад.
– Мамед Салихович мне признался потом, – рассказывал Ремпель, – что, хотя обычно боялся летать на самолетах, на этот раз присутствие Биби-ханым его успокоило. Он, историк, даже представить себе не мог, чтобы с прахом жены Тимура (значит, и с ним) в воздухе могло что-либо приключиться. Так, под охраной великой тени, прибыл он в Самарканд.
С аэродрома Мамед Салихович позвонил к себе в музей: оказалось, машины, на которую он рассчитывал и на которой мог бы ехать хотя бы со скоростью три километра в час, – машины этой не дали. Позвонил в облисполком, никого в этот неурочный час не застал. Тогда скрепя сердце Мамед Салихович нанял «левый» грузовичок – полуторку, взобрался наверх, обнял саркофаг, чтобы царицу не растрясло. Поехали…
Самаркандцы знают, кто такая Биби-ханым, слух о ее приезде молниеносно облетел город. Горожане повалили в музей поглазеть на царицу. Напрасно Мамед Салихович утверждал, что никакой Биби-ханым нет. Не хотел, чтобы знали об этом, пока не подготовят похороны. Люди ходили за ним по пятам, терпеливо слушая его объяснения, и, будто не слышали ни слова, спрашивали опять и опять: «А где же Биби-ханым?».
Спустя несколько дней в присутствии небольшой комиссии Биби-ханым захоронили обратно – в ее мавзолее…

А теперь обратимся к архивным источникам.
24 февраля 1931 года тогдашний директор Самаркандского музея, именовавшегося в то время Узбекским центральным государственным, Рахматуллаев отправил в Народный комиссариат просвещения республики пространное письмо следующего содержания:

В остатках мавзолея Биби-Ханум (так! – Р.Н.) находятся три местного мрамора гробницы с мумифицированными погребениями. Означенные погребения относятся к концу XIV – началу XV столетия нашей эры.
В 1927 году неизвестными злоумышленниками с неизвестными целями были вскрыты крышки гробницы (с одной, вероятно, целью ограбления). Комиссия из представителей Наркомпроса, Комстариса (Комитет по охране памятников старины и искусства. – Р.Н.) и других заинтересованных организаций, констатируя факт нарушения погребения, одновременно натолкнулась на интересные в научном отношении и исключительные для погребения на Востоке (если это подтвердится) факты:
1. Довольно хорошего сохранения трупов (мускулов и частей кожного покрова).
2. Остатков одежды и предполагаемой мумификации бальзамирования.
Вышеизложенное ставит перед всей научной мыслью, в частности, и Центральным государственным музеем УзССР необходимость, во-первых, бережного хранения гробниц с погребениями и затем – привлечения специалистов к их изучению.
Центральный государственный музей считает необходимым и срочным скорейшее научное охранение означенных погребений. Оставить погребения в прежнем месте (мавзолее Биби-Ханум) невозможно, так как мавзолей не реконструируется, не реставрируется и продолжается естественный ход разрушения. В особенности для гробниц представляют опасность остатки купольной части, падение которых может совершенно уничтожить ценные для науки памятники. С другой стороны, неизученность естественной или искусственной мумификации трупов заставляет опасаться атмосферных влияний ввиду незащищенности гробниц от влияния на них быстрой смены тепла и холода. Поэтому медлить со спасением для науки погребений музей считает преступным.
На основании вышеизложенного Центральный государственный музей обращается с просьбой помочь ему материально в приспособлении специального помещения для гробниц. Во-вторых, в перевозе. И, в-третьих, в организации в помещении гробниц постоянной выставки по истории религиозных обрядов, связанных с погребением, с антирелигиозным уклоном.
Музей считает необходимым отметить, что им предполагается произвести первичное научное изучение погребений с привлечением необходимых специалистов (химический, микроскопический и другие анализы остатков трупов) в целях создания необходимой среды для дальнейшего научного хранения их .

К посланию, копии которого были одновременно направлены еще в Совет народного хозяйства УзССР и в Академию наук СССР, прилагалась смета необходимых для осуществления задуманного средств, которые в сумме составляли 26000 рублей.
Вероятно, это письмо не достигло цели, ибо женские мумии так и пролежали в мавзолее еще десять последовавших лет. Лишь в июне 1941 года, когда по решению правительства состоялось вскрытие захоронений Тимура и его потомков, дошла очередь и до мавзолея Биби-Ханым…
Принимавший участие в этих раскопках писатель Михаил Шевердин оперативно публиковал в республиканской газете репортаж с места события:

Только что закончены раскопки в мавзолее, в котором покоится прах жены Тимура – монгольской принцессы Сарай-Мульк-Ханум, более известной в преданиях под именем Биби-Ханым. По скудным данным, она обычно сопровождала Тимура в его походах. Иногда в его отсутствие Биби-Ханым становилась правительницей Мавераннахра. Она отличалась умом, образованностью .

Поведав читателям о том, что не так давно саркофаги мавзолея были вскрыты неизвестными злоумышленниками с целью ограбления, Шевердин при этом констатировал, что «по решению Узкомстариса они были закрыты без всякого изучения». И лишь теперь впервые предпринимается такая попытка.

…В гробу оказалась мумия Биби-Ханым. Отлично различаются черты лица, разрез глаз и т.д. По мнению работников экспедиции, останки принадлежат женщине высокого роста, пожилого возраста. Мумификация могла произойти от естественных причин благодаря сухости самаркандского климата .

После завершения исследований останки Тимура и его родственников, пролежавшие почти полтора года в Ташкенте, были возвращены в Самарканд и перезахоронены 20 декабря 1942 года. В столице же продолжала находиться лишь мумия неизвестно по какой причине забытой царицы. Вспомнили о ней лишь четыре года спустя.
В самом начале сентября 1946 года директор Самаркандского музея М. Юсупов получил из столицы республики телеграмму за подписью заместителя председателя республиканского комитета по делам культуры Ярошевского: «Немедленно вышлите Ташкент представителя для возвращения самолетом Самарканд саркофага Биби-Ханум» . Уже четвертого сентября Мамед Салихович сам прилетел в Ташкент и отправился на выставку Узхудпромсоюза, которая экспонировалась в бывшем доме Половцева. Директор выставки показала ему останки самаркандской царицы и сообщила, что еще три месяца назад мумия эта находилась во дворе дома под открытым небом. И лишь по ее настоянию останки были перенесены в помещение.
Юсупов предложил хозяевам выставки самим упаковать мумию, но ему, во избежание неприятностей, посоветовали согласовать свои действия с сотрудниками Академии наук республики. Самаркандский директор так и сделал. Однако руководство Академии, «отфутболивая» его из одного кабинета в другой, так и не пожелало взять на себя ответственность. И тогда раздосадованный Юсупов решил действовать самостоятельно. Купив гвозди, упаковочную бумагу и плотный мешок, он вернулся на выставку и, сняв с драгоценного экспоната стеклянный колпак, тщательно обернул мощи Биби-Ханым, надел на них мешок и прибил его края гвоздиками к щитку, на котором покоилась царица. Затем он нанял двух носильщиков и поручил им отнести мумию на аэродром. Ноша была довольно тяжелой, и потому носильщики часто останавливались. В конце концов, уставшие от тяжести, жары и понуканий Юсупова, они наотрез отказались нести останки дальше, потребовав увеличить плату и нанять еще двух мужчин. Директор музея был вынужден согласиться на эти требования. Как позднее он сообщал в своем отчете, мощи Биби-Ханым, вынесенные из особняка Половцева в одиннадцать часов утра, были доставлены в аэропорт Ташкента лишь в четыре часа пополудни. Но и на этом злоключения Юсупова не закончились. Оказалось, что в тот день самолета на Самарканд не будет. Мамед Салихович, не отлучавшийся с самого утра от мощей царицы ни на минуту, вынужден был заночевать в Ташкенте.
Транспортировка с аэродрома до музея производилась на машине музея.

Всю дорогу, как во время переноса на руках, так и во время перевозки на автомашине, – сообщал своему начальству Мамед Юсупов, – я сам лично сопровождал мумию.
После доставки мумии в музей, упаковка была мною снята в присутствии старшего научного сотрудника Ремпеля, заведующего фондами музея Каплуновой и и.о. ученого секретаря Альванга. Во время транспортировки никаких нарушений и повреждений не произошло. В таком состоянии мумия оставлена для хранения в фондах музея .

Названные директором сотрудники самаркандского музея составили соответствующий акт приемки, засвидетельствовавший, что ими «была принята мумия Биби-Ханум, привезенная из Ташкента директором музея Юсуповым М.С. Мумия была доставлена в полной сохранности на подставке и под стеклянным колпаком. В настоящее время она помещена в фондах музея» .
В том же году комитет по делам культпросветучреждений при Совете министров УзССР направил Юсупову очередной циркуляр, в котором говорилось, что на основании письма АН УзССР он должен «передать гроб Тимура Музею истории АН УзССР на хранение, а мумию женщины из мавзолея Биби-Ханум вернуть в первоначальное место захоронения в саркофаг мавзолея Биби-Ханум» . Однако это распоряжение по неизвестной мне причине не было своевременно выполнено, и директора понизили в должности. Позднее из Самарканда невнятно объясняли эту оплошность тем, что указание начальства то ли просто не дошло до них, то ли было утеряно.
И уже в 1948 году Ташкент вновь напомнил о необходимости перезахоронения останков царицы, приложив к своему посланию копию якобы утерянного в Самарканде распоряжения 1946 года. Новый директор музея Мухамадиев, сменивший к тому времени М. Юсупова, обратился к начальнику отдела Института истории и археологии АН УзССР В.А. Шишкину с приглашением принять личное участие в захоронении мумии. Но, как свидетельствуют факты, царицу поместили в саркофаг без присутствия и Шишкина, и самого Мухамадиева (к тому времени музей возглавил очередной назначенец, Акрамов).
Вот полный текст последнего по времени документа этой удивительной истории, продолжавшейся почти десятилетие (1941–1950 гг.):

Предполагаемые останки старшей жены Тимура – Сарай-Мульк-Ханум, именуемой в народе Биби-Ханум, были извлечены из данного саркофага 21 июня 1941 года правительственной комиссией УзССР во главе с президентом АН Узбекистана профессором Кары-Ниязовым и перевезены в Ташкент для изучения. Для удобства изучения останки были прикреплены на деревянный щит и накрыты остекленным колпаком.
Как при извлечении из саркофага, так и в настоящее время останки представляют из себя скелет, сохранивший следы кожи и волос на черепе, пласты кожи в полости живота и окаменелый покров в нижней части обеих ног. Как было зафиксировано при вскрытии саркофага, в правой руке останков сохранились сухожилия мизинца, с которого, очевидно, раньше был похищен перстень вместе с костями этого пальца.
В 1947 году по предложению Совета министров УзССР останки Сарай-Мульк-Ханум были переданы на хранение Республиканскому музею культуры узбекского народа в г. Самарканде, куда они и были перевезены в июне месяце того же года. Правительство Узбекской ССР поручило музею положить останки Сарай-Мульк-Ханум на место – в саркофаг, что и выполнила нижеуказанная комиссия сегодня – в субботу 10 июня 1950 года.

Начальник Самаркандского областного отдела по делам археологии
С.В. Кутин
Директор Республиканского музея культуры узбекского народа
И.А. Акрамов
Заведующий базой АН УзССР в Самарканде
В.Д. Жуков
Представитель Министерства государственной безопасности
Хасанов.

При этом событии присутствовали также старший прораб ремонтно-реставрационных мастерских Г.И. Соловьев, ученый хранитель Е.О. Нелле, замдиректора государственной публичной библиотеки им. А.С. Пушкина С.Р. Рузыбаев, замдиректора Республиканского музея К.М. Михайлов, старший научный сотрудник музея М.С. Юсупов, младший научный сотрудник музея М. Салихов, четверо рабочих из бригады ремонтно-реставрационных мастерских и шофер музея.
Вышеприведенный текст был исполнен сотрудниками музея в трех экземплярах: один – тушью, второй – простым карандашом, а третий отпечатан на машинке. Примечательно, что первый из них был вложен в специальную ампулу и уложен в саркофаг Биби-Ханым при перезахоронении.

Примечания

* Половцев Александр Александрович (1867–1944) – русский дипломат, этнограф, ориенталист, чиновник особых поручений МВД. В 1896 г. был командирован в Ташкент для изучения состояния и задач переселенческого дела в Средней Азии. Позднее перевелся в Министерство иностранных дел, последовательно состоял дипломатическим чиновником при Туркестанском генерал-губернаторе, в Азиатском департаменте министерства. В 1918 г. эмигрировал из России и поселился в Париже, где открыл антикварный магазин. Скончался 12 февраля 1944 года и был похоронен на парижском кладбище Сент-Женевьев-де-Буа. (Подробнее об А.А. Половцеве (Половцове) см.: Германов В. «Туркестанский след» династии Половцовых. Александр Половцов-Второй и Михаил Андреев // ВС. 2012, № 2 (26). (Прим. ВС.)

** Ремпель Лазарь Израилевич (1907–1992) – искусствовед, историк искусства, востоковед. С 1937 года жил в Узбекистане (Бухара, Самарканд, Ташкент). В 1990 году переехал в Москву.

Виткович В. Круги жизни. – М.: Молодая гвардия, 1983. С. 51-52.
Архив Самаркандского государственного музея-заповедника (АСГМЗ). Д. 1233, л. 1, 2.
«Правда Востока», 22 июня 1941 года.
Там же.
АСГМЗ. Ед. хран. 1295, л. 5.
Там же. Л. 2.
Там же. Л. 1.
Там же. Л. 8.
Там же. Л. 10.