Записки о былом. Воспоминания обрусевшего армянина. Часть 22 История

Сергей Арзуманов.

Кончилась война. Сданы экзамены. Мне предстоит выезд в Москву для продолжения учёбы. Дело в том, что в начале войны в Ташкент, кроме прочих, был эвакуирован и МИСИ — Московский инженерно-строительный институт. Где-то с марта 1945 г. началась подготовка к «реэвакуации», то есть возвращению в Москву. Продолжить обучение в столице желали почти все студенты. Но «московское начальство» брало не всех. В список на перевод в столицу меня включили без проблем. Потребовалось лишь заявление, все остальные документы оформляли без моего участия. В конце августа я должен был явиться в институт на Спартаковской, 2, получить ордер, заселиться в обещанное общежитие и с 1-сентября продолжать учебу в знаменитой «кузнице строительных кадров» — одном из лучших институтов страны. Хорошо-то как!

А пока, я — будущий «москвич» — в центре внимания моих заботливых мамы и сестры. Правда, как и в прошлом году, ездил по колхозам, заготавливал овощи и фрукты, чтобы в город моей мечты ехать не с пустыми карманами. Но хватало времени и на то, чтобы погулять с друзьями по улицам города. Большими компаниями ходили бок о бок (так друг друга слышней), перегораживая чуть не всю проезжую часть улицы. Тогда так допускалось. Транспорта было мало. В основном это был гужевой: телеги, дроги, дрожки, арбы, фаэтоны, тарантасы, шарабаны, двуколки. Наши отечественные грузовые автомашины: полуторки ГАЗ-АА, трёхтонки ЗИС-5 и пятитонки Я-5 — окрашивали в серый цвет. Часто попадались грузовые машины с крытыми железными кузовами без окон, их звали «Чёрными воронами», в них «парились» арестанты. А легковых (только чёрного цвета!) было всего две марки: ГАЗ М-1 («Эмка») и ЗИС-101 .*

* По этому случаю вспомнился ходивший тогда анекдот. Молодой человек ласково говорит своей подруге Марии: *Ты — моя Эм 1-я». А она ему не менее ласково: »А ты -мой ЗИС 101-й».

На М-1 ездили народные комиссары (сейчас министры), крупные чиновники и директора больших заводов. ЗИС-101 можно было увидеть только в центре города. Их было несколько. В них возили Председателей ЦИК и Совнаркома, а также секретарей ЦК компартии Узбекистана. А тогдашний 1-й секретарь ЦК Усман Юсупов ездил на американском «Линкольне». «ЗИСы» и «Линкольн» мчались по улицам, как сумасшедшие, нигде не останавливались. Так что разглядеть их не удавалось.

Собственные легковые автомобили стали появляться на улицах в конце войны. Это были трофейные немецкие «Мерседесы», «БМВ», «Хорьхи», «Опели», причем различных классов. Одних «Опелей» — несколько. Тут и «Кадетт», и «Олимпия», и «Капитан», и даже «Адмирал». Народ разглядывал эти машины, цокал языками и удивлялся: до чего додумались эти «фрицы» и как далеко вперёд шагнула их техника!
На наших машинах как было? Надо завести двигатель. Предварительно вытянув ручку «подсоса» на передней панели, вылезаешь из кабины с тяжёлой заводной железной ручкой, вставляешь её — длинную и «зигзагистую» — в дырку под радиатором и крутишь, что есть силы. С первого раза редко когда заводится. Меняешь положение ручки подсоса. И опять крутишь ручку. Наконец, двигатель взревел. Бежишь в кабину, быстро «снимаешь подсос», чтобы двигатель не пошёл в разнос. Убираешь заводную ручку, и… поехал. Надо повернуть машину влево • высовываешь через открытое стекло дверцы горизонтально вытянутую руку или открываешь дверцу так, чтобы всем было видно. Если же надо повернуть вправо — вытягивай руку вверх, или сгибай её в локте. Загрязнилось  лобовое стекло — останавливайся, выходи из кабины и мокрой тряпкой и водой смывай грязь. Всё просто, без мудростей.
А вот немецкие автомобили заводились поворотом малюсенького ключа, «не отходя от кассы» — в самой кабине водителя. Для мытья лобового (и даже заднего!) стекла автомобиля служил «дворник» — воздушный или электрический стеклоочиститель: нажал ручку в одну сторону — на стекло брызгается вода, нажал в другую — заработал скребок, который счищает всю грязь. А для того, чтобы показать, в какую сторону хочешь повернуть — спереди и сзади автомобиля установлены «поворотники». Достаточно повернуть тумблер в ту сторону, куда наметил повернуть машину, и с той стороны загораются (и даже мигают!) лампочки. У некоторых автомобилей по бокам какие-то оригинальные и смешные устройства. Из его корпуса выскакивает прозрачный мигающий светильник в виде горизонтально вытянутой руки, указывающей направление поворота. Чудеса, да и только!
А какие появились мотоциклы! Большие, с колясками, с карданной передачей, имеющие задний ход, заводятся с одного рывка ногой. Наши тогдашние мотоциклы «Красный Октябрь» близко не могли сравниться с этой чудо-техникой. Мы с Вазгеном не упускали случая повертеться около любого немецкого мотоцикла, особенно «Цундапа» или «БМВ». Мечтали когда-нибудь купить такой. Убеждались в том, как здорово шагнула вперед немецкая техника, как сильно мы отстали от них. Однако даже с такой техникой нас «немчура» не смогла одолеть. Не дошли и не доехали они до Москвы! А мы со своей отсталой техникой, со своими «Красными Октябрями» до их Берлина дошагали и доехали! С того времени прошло 60 лет. По нашим улицам теперь снуют потоки автомашин стран Европы, Америки, Азии. И наши легковые «Волги», «Лады» не сравнить с М-1 и ЗИС-101. И грузовики выпускаем приличные. Но всё равно разница в качестве изготовления, комфорте и прочем соотносима с той, которая была и 60 лет назад. Неужели никогда не «сравняемся»? Пора бы уже.
Мой младший внук Иван, сын дочери Юли — дока по автомобилям. Едва взглянув, он сразу не только определяет марку проезжающего автомобиля, но и называет его основные технические характеристики, достоинства и даже рыночную цену. В его годы я мог отличить разве что двуколку от дрожек, тарантас от фаэтона и дроги от дрога. Зато он не только не сможет отличить их, но, по-моему, не знает, что это такое. И хорошо: зачем засорять память ненужной информацией: если понадобится ¦ спросит у своего древнего деда, и пока тот жив, гордясь своей «нужностью», выкажет свою «ерундицию» и расскажет любимому внуку всё, что ещё помнит. А когда деда уже не будет, снимет с полки энциклопедический словарь и найдёт там всё, что хочет узнать.

Бытописуя тогдашнее время, нельзя пропустить то, что нынче уже не увидеть. Хоть и тема такая «экскриментальная». и амбре неблагородное, всё же отважусь. Без этих картинок жизнь тогдашних городов будет неполной. К вечеру движение транспорта на улицах становилось меньше, а с наступлением темноты, практически, прекращалось. «В свои права» вступал другой транспорт, которому в дневное время «въезд на улицу запрещён». Приближение этого транспорта, буквально, чуяли носом и слышали издалека. Всегда группами по три-четыре, чинно, не спеша, двигались телеги друг за другом в ряд, щедро распространяя вокруг всем знакомый запах сероводорода, который ещё со школьных уроков по химии знали, как H2S. На улицы города выходили, громко грохоча колёсами о булыжную мостовую, «бочки», «золотари», а официально — «Сан- транс». Это была повседневная действительность, люди проходили мимо, не обращая внимания.
Но не барышни… Барышни доставали надушенные платочки и закрывали ими носы, не забывая при этом жеманно откинуть мизинец:«Фу, как нехорошо пахнет!». Так и подмывало спросить: «Неужели в своей дворовой уборной, держа водной руке помятую газетку (о туалетной бумаге тогда и не знали), другой рукой прижимаешь к носу надушенный платочек? «Кавалеры» платки не вытаскивали. Они начинали блистать эрудицией, декламируя «бородатые экспромты» типа: «Вот поехал Аванес, выпуская H2S», или «Поехали говночис¬ты, чтобы ямы чистить чисто».
В городе, где не было канализации, это было очень важное дело. Говорили, что «золотари» очень хорошо зарабатывают и устроиться в «Сантранс» на работу можно только по большому блату. Наверно, так и было. Потому что все они вели себя достойно, в лишние разговоры не вступали, дело своё делали без суеты, быстро и аккуратно. Во двор, держа лошадь под уздцы, заезжала «бочка». Ставили её поближе к «объекту». Золотарь опускал в яму черпак на длинной деревянной ручке, крутил там, чтобы было жиже, затем доставал его полным дерь…, извиняюсь, «золота» и через дыру вверху сливал в бочку. Наполнив её, плотно закрывал крышку, ставил черпак вдоль телеги и выезжал со двора, уступая дорогу следующей. Вот такая технология. Кстати, в точности такая же действовала и в Мерве. Почему-то нам, малолеткам, было любопытно наблюдать эти действа. Ну, как я мог через 70 с лишним лет отказать себе в удовольствии описать такие животрепещущие картинки! Да я бы себе ни за что не простил такого пренебрежения! А, если серьёзно, то знание этой «технологии» мне в жизни пригодилось. В течение десяти лет, пока дом № 69 по улице Жуковского не был присоединён к уличной канализации, мы пользовались дворовой уборной. Её, «эстетики ради», не подумав, я построил в глубине двора, да так, что к ней не подъедешь. А выгребная яма заполнялась быстро (удивительно, откуда всё бралось). И приходилось, несмотря на мои начальские титулы, становиться «главным золотарём дома» и выполнять эту работу так же, как  выполняли её в прежние времена «рядовые» золотари. Ковшом на длинной ручке, сначала помешав в выгребной яме, вычерпывал затем оттуда то, что туда «набросали», и сливал в вёдра. А тёща это добро разносила по грядкам как удобрение. Ну, теперь-то, Читатель, понял, почему я настаивал написать о «золотарских дел мастерах»? Все эти глубокомысленные: «бытописуя», «без этих картинок жизнь городов…», или хитрое — «будет неполной» — является лишь дымовой завесой, скрывающей истинную цель: сообщить, что в жизни я и говночистом был. Меня совсем не смущает, что рассказанное вовсе не почётное «Бытописательство», а «Бытовизм», что помельче и пожиже (см. Словарь русского языка). Смущает другое — то, что воспоминания о своих 19 годах жизни я заканчиваю описанием глубин «фекальных наук» и с этим «багажом» въезжаю в следующий интересный период моей жизни.

Заполню свободное место фотографией первых 2-х страниц трудовой книжки, которую мне выдали после окончания войны, когда появились бланки.

Меня приняли на работу «с месячным испытательный сроком» 16.10.1941 г. так и было отмечено в метриках. Но, через три года, когда оформлялась трудовая книжка. кадровик почему-то этот месяц незаконно «зажал». И начало моей трудовой деятельности официально зафиксировал месяцем позже, а именно-с 17.11.1941 года.