Ташкент как черновик Искусство Ташкентцы
Поэт Вадим Муратханов о провинциальном колесе и внутренней эмиграции
Вадим Ахматханович Муратханов (р. 1974) – поэт, прозаик, эссеист, переводчик. Живет в Московской области. Ответственный секретарь журналов «Новая Юность» и «Интерпоэзия». Стихи, переводы, проза и критика публиковались в журналах «Звезда Востока» (Узбекистан), «Новый мир», «Октябрь», «Дружба народов», «Звезда», «Знамя», «Арион», «Новая Юность», «Современная поэзия» (Россия), «Интерпоэзия» (США), «ШО» (Украина). Автор книг стихов «До сумерек» (Ташкент, 2002), «Непослушная музыка» (Алматы, 2004), «Портреты» (2005), «Ветвящееся лето» (2007), «Испытание водой» (2010), «Приближение к дому» (Алматы, 2011).
«Строителей мостов» в литературе можно приравнять к национальным героям: что может быть важнее работы писателя, устанавливающего межкультурные связи в многонациональном обществе? О расслоении в узбекской литературе и деградации русского языка с Вадимом МУРАТХАНОВЫМ беседу вел Борис КУТЕНКОВ.
– Вадим, вы – один из основателей Ташкентской поэтической школы. Однако всякое объединение по территориальной общности вызывает противоречивые оценки, в том числе заставляя говорить о статусе культурного мифа. Так кто они и чем отличаются – поэты Ташкентской школы?
– Важно уточнить: отличаются друг от друга или от поэтов других объединений и направлений? В 1999 году, когда мы с Санджаром Янышевым и Сухбатом Афлатуни объявили о существовании Ташкентской школы, московские критики знали о существовании в Узбекистане школы Ферганской, куда входили несколько верлибристов, приверженных современной западной поэзии. О том, что в республике в 1990-х выросло поколение поэтов, опирающихся в отличие от ферганцев на традиции русской поэзии и в то же время не ограниченных рамками советской литературы, в России никто не знал. В тот период бывшие советские республики в культурном плане были изолированы друг от друга: до 1999 года почти не было ни фестивалей, ни заметных совместных проектов, ни, по большому счету взаимного интереса. Этот разрыв мы и попытались преодолеть, объявив о школе на 1-й Московской биеннале поэтов и позднее на страницах журнала «Арион», в коллективно написанной статье-манифесте «О русской узбекской поэзии». Наверное, не случайно у нашего объединения вскоре появилась не только чисто литературная, но и культуртрегерская составляющая. Я имею в виду Ташкентские открытые фестивали поэзии, узбекско-российский альманах «Малый шелковый путь». Если говорить о культурных мифах, то вряд ли мы их создавали, скорее развеивали. Чем больше информации, тем меньше почвы для мифа.
– Вы родились во Фрунзе, окончили факультет зарубежной филологии, но пишете и публикуетесь на русском языке. Как билингвизм влияет на творчество?
– Я не отношу себя к билингвам, так как в совершенстве владею только одним языком – русским. Точнее будет сказать, что на меня, как и на моих коллег-земляков, повлияла жизнь в мультилингвальном, мультикультурном пространстве. В Средней Азии каждый день пересекаются и сталкиваются тысячи людей, одни из которых говорят только на русском, другие – на русском и на родном, третьи – только на родном, не зная русского. И как-то при этом находят общий язык. В таком котле поневоле привыкаешь смотреть на мир шире, чем предполагают рамки одного языка и одной культуры. И это, безусловно, влияет на творчество. Наиболее явно, если говорить непосредственно о моих поэтических текстах, это переплетение языков и менталитетов проявилось в «Поэме ветвящегося лета» и цикле «Узбекские слова», где много инородных слов, фрагментов иноязычной речи.
– В разговорах с ташкентскими литераторами порой приходится слышать жалобы на отсутствие литературной жизни при наличии многочисленных читателей, живущих по советской культурной инерции. Действительно ли ташкентская литературная среда настолько изолирована и, если да, что можно сделать для исправления ситуации?
– Здесь, полагаю, стоит разделять два отчасти взаимосвязанных процесса. Русская литература последних двух десятилетий крайне москвоцентрична. В любой российской литературной провинции можно заметить две иерархии: в первой котируются местные авторы, творящие как раз в русле упомянутой вами советской культурной инерции. Они пользуются авторитетом и активно публикуются у себя на малых родинах. Вторая иерархия задается Москвой и определяется востребованностью автора в столичных изданиях, салонах. Эти две иерархии пересекаются довольно мало. Московские журналы почти не достигают провинции, на радио и ТВ поэзия в ее лучших образцах практически отсутствует. Это позволяет провинциальному литературному колесу катиться по наезженной дороге, местным авторам – вариться в собственном соку, и лишь некоторые, обладающие должным запасом энергии, таланта и любопытства, нарушают время от времени эту инерцию, лезут в Интернет, заявляют о себе, покидают уютную тесную орбиту. Все сказанное справедливо не только для областного центра России, но и для русской литературы Ташкента. С поправкой на то, что культурный разрыв с бывшей метрополией здесь усугублен государственными границами, и с каждым годом все больше. Второй процесс – наверное, более опасный – деградация русского языка в странах СНГ. Где-то более, где-то менее стремительно, но во всех республиках русский язык истончается и мертвеет, превращаясь в «пиджин-рашн» (англ. pidgin russian – упрощенный русский. – «НГ-EL»). Молодой автор может обладать врожденными способностями и честолюбием, но трудно писать на языке, которым не владеешь в совершенстве. Самому молодому состоявшемуся русскому поэту в Узбекистане сейчас 32 года. Он вырос и сформировался еще в прежней, относительно благоприятной для русского языка среде. Чем можно исправить ситуацию? Восстанавливать культурные связи, нарушать изоляцию, запускать совместные международные проекты. У пишущих людей по разные стороны границ есть взаимный интерес и потребность в общении. Жаль, что политический вектор не всегда совпадает с культурным. Кроме того, у русскоязычной литературы Узбекистана остается еще не задействованный потенциал – узбекская современная литература, богатая и самобытная. Взаимодействие с ней, прежде всего в форме переводов, может и должно происходить активнее.
– В связи с этим как поживают альманах «Малый шелковый путь» и Ташкентский открытый фестиваль поэзии, в организации которых вы когда-то принимали участие?
– Альманах и фестиваль были призваны зафиксировать и собрать все лучшее, что осталось к началу 2000-х, после исхода значительной части интеллигенции в русской литературе Узбекистана представить это лучшее российскому читателю и одновременно познакомить авторов и читателей в Узбекистане с современной русской поэзией за пределами республики. Эту задачу проекты на тот момент выполнили и естественным образом завершились. К тому же и у меня, и у моих коллег Санджара Янышева и Евгения Абдуллаева за 10 лет работы накопилась усталость, появилась потребность больше сосредоточиться на собственном творчестве.
– Расскажите о недавно ушедшем молодом поэте Владе Соколовском. Эссе о нем – ваше и Евгения Абдуллаева – опубликованы в «Иерусалимском журнале» (№ 40, 2011). Готовятся ли издания книг, есть ли попытки привлечь внимание к его творчеству?
– Ценность текстов Влада Соколовского в их пограничности, причастности сразу к нескольким культурным пластам – русскому, еврейскому, узбекскому. Это был поэт, разносторонне одаренный и образованный, обладавший высочайшей культурой и собственным голосом. Большую часть жизни Соколовский прожил в Ташкенте, с 2002 года жил в Иерусалиме, где и скончался в 2011 году в возрасте 40 лет. Публиковался в альманахе «Малый шелковый путь», участвовал в ташкентских фестивалях поэзии. Пик его творческой активности пришелся на 1990-е – начало 2000-х, когда молодому поэту, пишущему на русском, но живущему за пределами России, сложно было заявить о себе. Мы варились в собственном соку, культурная среда была крайне разрежена, не было выходов на широкую аудиторию и почти негде было публиковаться. Возможно, поэтому Соколовский как литератор не реализовал себя в полной мере. Но оставил несколько великолепных стихотворений и эссе, которые могли бы составить книгу небольшого объема. Наверное, эта книга могла бы выйти, если бы нашлось несколько заинтересованных лиц, готовых объединить усилия.
– «Муратханов чувствует себя в Москве эмигрантом. Он родился, и вырос, и стал поэтом – в Ташкенте. Он стал русским поэтом, но язык, как выясняется, – еще не все <…> В поэзии Муратханова есть ощущение горького необратимого разрыва», – написал Владимир Губайловский о книге «Ветвящееся лето». Есть ли у вас это ощущение конфликта и с чем оно связано – с Ташкентом, с воспоминаниями детства? Что вызывает наибольшее чувство ностальгии в отношениях с родным городом?
– Ощущение разрыва подпитывает творчество многих поэтов моего поколения, чье детство пришлось на благополучные позднесоветские годы, а юность – на смутные 1990-е. Мы ностальгируем не только по месту, но и по времени, по внезапно канувшему в прошлое миру. Просто в национальных окраинах Союза это крушение ощущалось резче, сопровождалось оскудением русского языка и русской культуры. Поэтому эмигрантом я начал чувствовать себя еще в Ташкенте, до того, как уехал оттуда. У меня два родных города. Детство больше связано с Бишкеком (Фрунзе), юность – с Ташкентом. У этих городов в постсоветское время очень разная судьба, и это дало мне возможность испытать два рода ностальгии.
Бишкек лет 20 стоял не тронутый: знакомые дома, ограды, деревья постепенно ветшали, уменьшались в глазах возвращающегося. Я вырастал из них, как из детской одежды, отдалялся с каждым приездом. Ташкент – полная противоположность Бишкеку. Город правится, как черновик, меняется с каждым годом так стремительно, что местами неузнаваем даже для нынешних жителей. Всякий раз я знакомлюсь с ним заново, и сейчас это уже не мой город, он слишком отличается от хранимой памятью картинки. И в том, и в другом случае вернуться в родной город можно лишь настолько, насколько позволит память.
– Вадим Муратханов – прежде всего поэт, прозаик или критик или три вида творчества существуют равноправно?
– Еще несколько лет назад считал себя по преимуществу поэтом. Сегодня – скорее прозаиком. Форма мышления и высказывания едва ли зависит от автора, она меняется с возрастом. В этом процессе больше физиологии, чем осознанного выбора.
Источник.
Как они похожи на Евтуха и Вознесенского — они знали только себя. Что за школы — ферганская, ташкентская… Кто медаль Александра Пушкина получил?
garik[Цитировать]
Кстати о школе. Школе человеческого достоинства. Львиную долю хлопот, связанную с организацией вечера памяти Александра Файнберга в Москве взвалили на себя Муратханов и Янышев. Они нашли большой зал, арендовали его, оповещали людей, прессу, собирали фильмы, фото, книги о Саше. Благодаря им вечер получился искренним, добрым, надолго запомнится всем, кто пришёл в тот день почтить память любимого ташкентского поэта. Не гоже, желая принизить таланты одних людей, пользоваться при этом авторитетом других. Файнбергу бы такое не понравилось.
Александр Колмогоров[Цитировать]
Они не похожи ни на Евтушенко, ни на Вознесенского, вторых тоже не надо с парохода сбрасывать, у тех своё место есть. Поэт всегда собой увлечен, он эгоцентрик по определению,иначе не был бы поэтом. И лауреат Пушкинской медали был эгоцентриком тем ещё. И потом, с каких пор премии и награды стали мерилом поэзии? Что Пастернак ценен нобелем, а Ахматова его отсутствием? Мне кажется, что Вы их просто не читали, а каждый из них литератор со свои, оригинальным голосом. Благодаря их усилиям Ташкент сегодня присутствует на карте русской литературы.
МК[Цитировать]
Уважаю Вадима. Но «истина дороже». У каждого, кто однажды покинул Ташкент, своя «тоска по Родине». Одно знаю: нельзя заниматься ностальгическим мазохизмом: либо возвращайся, либо не хнычь.
Один пассаж резанул: «…в национальных окраинах Союза это крушение ощущалось резче, сопровождалось оскудением русского языка и русской культуры». Насчет «национальных окраин» однажды очень некорректно выразился Солженицын, назвавший Среднюю Азию «подбрюшьем России». Что же касается оскудения русского языка… то это явление повсеместное. За семнадцать лет, прожитых в России, часто возникало и проявлялось желание сказать окружающим: «Да лучше бы вы онемели, чем уродовать русский язык!» Мы — русские азиаты — говорим лучше, правильнее и чище — потому что мы являемся хранителями и носителями русского языка как реликвии, завещанной нам предками. По-поводу русской культуры… Не надо ее хоронить. Помогать ей надо. И спасибо Вадиму за то, что он по возможности это делает. А чувствовать себя эмигрантом можно и на Арбате, и в чайхоне.
Михаил Гар[Цитировать]
Позвольте уж и мне заступиться за Евтушенко и Вознесенского. Кстати, совершенно не приемлю фамильярности в отношении людей , тем более, лично вам, Гарик не знакомым. Сильно отдает пошлостью. Так вот, в свое время Евтушенко, Вознесенский, Рождественский и Ахммадулина составляли четверку наиболее читаемых советских Вознесенского. Но тогда их стихи казались поэтов. У всех можно найти кучу недостатков и такую же — достоинств. Я не поклонница Евтушенко. Скорее, поклонница раннего Вознесенского. Но тогда их стихи казались откровением. поэтические школы — вовсе не новость. Так было всегда. Когда мы про целую плеяду переводчиков говорим «школа Кашкина», например, это подразумевает определенный стиль и правила перевода. Насчет языка — я согласна с Михаилом Гаром. Деградация русского языка происходит повсеместно, и если в странах СНГ русский просто вытесняется языком коренного населения страны, в России делается все, чтобы язык действительно стал «пиджин рашн» Люди разучились говорить нормальным языком, — только матерным и и жаргонным и это большая беда. Что же касается «ностальгического мазохизма», Михаил, видите ли, степень ностальгии от человека не зависит. Зависит от характера, воспоминаний, представлений… да мало ли от чего. Нельзя по собственной воле регулировать степень ностальгии. Впрочем. может вам это удается лучше. мне, например — нет. И очень многим — нет. Легче всего сказать «возвращайся». почему мы так легко раздаем неосуществимые советы? И вы, и я, и все понимаем. что это невозможно. Попахивает демагогией. уж извините. Я все никак не могу успокоиться, видите ли. меня на днях спросили. почему я не боролась с разрушением мечетей в тридцатых а также с вырубкой сквера. Не боролась? А плачешься? Значит, ты лицемер. тут уместнее всего спросить : а сам патриот и защитник города почему не боролся? почему предоставляет это мне? Ну, не настолько я стара, и в тридцатых меня на свете не было, а моей сестре которая на шестнадцать лет старше, было года два…это я нсчет неосуществимых советов. так что с Вадимом я во многом согласна.
tanita[Цитировать]
Вопрос, на днях, задал вам я, и не только вам, но и себе тоже: http://mytashkent.uz/2013/03/04/medrese-i-mechet-kotorym-ne-povezlo/#comments. Ни о каких тридцатых годах я вас не спрашивал. Вы здесь имеете авторитет и вам верят. Зачем же так искажать информацию?
b_a_lamut[Цитировать]
Мне, например стыдно за наше равнодушие, и за то, что мы оставили такой город нынешнему поколению. Где вы раньше то были, адепт исторической справедливости? Простите. речь шла и о тридцатых годах и о том. какой город мы оставляли нынешнему поколению? Мы оставили прекрасный город, поднявшийся в основном после землетрясения. Я оставляла теплый, родной. пронизанный атмосферой дружелюбия город. Родной город. Именно тот город остался родным для большинства людей моего поколения. Город , где все заводы работали, где люди собирались в центре у фонтанов, сидели. болтали, пока мальчишки бултыхались в воде. Город, который чуть не за несколько месяцев поднялся из разрухи после землетрясения.Против чего я должна была выступать, когда каждый камень был моим? Мой друг Энвер до сих пор едва не плачет, вспоминая свою Каблукова, свой родной дом. У меня сердце сжимается при мысли о гоголевском скверике, парке Горького, парке ОДО, А вот где были вы, горячий патриот города. когда убивали сквер? Когда уничтожили парк Горького? Что же вы не вступились? Меня в городе не было. А вот вы были. Что же теперь валите с больной головы на здоровую? Я уже сказала, могу повторить. Такой демагогии именно от вас я не ожидала. И передергиваете именно вы. потому что ни словом ни делом не вступились за свой город. Я не стыжусь того, что оставила. И вряд ли кто-то из моих ровесников этого стыдится. А вот вам должно быть стыдно. Извините, в последнее время мы слишком часто не понимаем друг друга. Завтра к вам присоединится ваша единомышленница и вы вместе выскажете мне столько гадостей. сколько сможете. Я, адепт исторической справедливости,и поэтому к нападкам таких, как вы. привыкла. Вперед!
tanita[Цитировать]
Эх, Таня, Таня…
Не могу пройти мимо вашего риторического вопроса «а где были вы, когда…» Не хочу вдаваться в реалии сегодняшнего дня. Хочу просто напомнить мысль В. Гроссмана в его романе «Жизнь и судьба» -его размышления о Времени. «Время любит лишь тех, кого оно породило. Самое трудное- быть пасынком времени». Далее Гроссман рассуждает: вот человек живёт, а время его ушло. Понимаете- наше Время ушло. А мы почему-то продолжаем думать по-старому. А ведь время здесь (в Ташкенте)уже не наше. Боюсь, что именно в этом и есть «историческая справедливость».
Галина[Цитировать]
Галина, не только «мы» думаем по старому.. Любой нормальный ташкентец и гость города, не взирая на возраст будет «думать по-старому» глядя на фото старого сквера, на фото старых улиц, на фото заводов и фабрик, на пеньки от деревьев, на развалины вместо заводов, поневоле задумается — а зачем это все сделали, кому это нужно, в чем «фишка», в чем удобство, в чем радость? И кому нужна эта сковородка в центре города, кому нужны тротуары на которые страшно наступать из-за шатающихся плиток.. кому понадобилось избавляться от памятников? кому понадобилось уничтожить лицо города и надеть на него уродливую маску из алюкобонда и синего стекла. И, знаете, Галина, чем дальше- тем страшнее..
Leo[Цитировать]
Самый такой вопрос — если все, с кем знаком, думают по-старому, то откуда эти «инопланетяне»-то взялись?
J_Silver[Цитировать]
из отдаленных кишлаков, наверное.. реально, я не слышал, что бы «это» кто то хвалил.. или безразличие или неприятие..
Leo[Цитировать]
А вы вспомните первые годы советской власти, вспомните как в 1917 году писал Горький в своих «Непутевых заметках» (так, кажется называется)- он писал о грядущем кровопролитии, о всеобщей разрухе, о голоде и т.д. Вспомните судьбы буржуев, помещиков, интеллигенции, кулачества. Все они, если не сбежали, так погибли. Потому что кончилось их время. Случилось так, как случилось, история штука слепая и необратимая. Для нее не существует понятие «справедливость».
Я воспринимаю происходящее так же как вы, как все остальные. Но к сожалению, это наш крест, и придется нести именно его.
Галина[Цитировать]
Галина, а еще есть притча, про двух лягушек упавших в кринку с молоком.. надеюсь Вы меня правильно поняли..
Leo[Цитировать]
Предлагаете тупо молчать? Я не согласен..
Leo[Цитировать]
Молчать можно и не тупо. Но воевать с Историей…
Галина[Цитировать]
безусловно..со временем все акценты будут расставлены. доживем ли?
Leo[Цитировать]
Галины, вы правы. Вопрос риторический. Самой бы мне не пришло в голову его задать. Но задавший его возмутился несправедливостью. А ведь тема была о разрушении мечетей и медресе в тридцатых годах. И тут вопрос: а что сделала я? Теперь меня упрекают в отходе от темы. Так что это всего лишь отголосок заданного мне вопроса. Потому что я возмутилась демагогией того, кто задал мне его первым. К сожалению, нас не спрашивают. Просто и тупо делают. Рубят, разрушают. И я никак не могу вдолбить своим оппонентам простую мысль: я не черню новый Ташкент. Какой смысл? Все равно уже сделано. Не переделать. И потом. если мои оппоненты просмотрят все посты о новых застройках в Ташкенте, моих комментов там не найдут. Я крайне редко комментирую подобные вещи. Потому что строят много, строят везде. А восторгаться этим я не обязана. Точно так же застроили Москву. точно так же новый мэр сносит магазинчики и рынки, построенные при Лужкове. При этом ничьим мнением он не интересуется. А я всего лишь пытаюсь донести одну и ту же мысль: народ , не ценящий свое прошлое, не имеет будущего. Это не я сказала. это Пушкин хотя за точность цитаты не ручаюсь. Я за то, чтобы люди бережно хранили свое прошлое. свою старину, независимо от страны. Не так давно мой сын повез дочку городок, находящийся недалеко от станции Балабаново. сто километров от Москвы. Повез потому, что там весь городок сохранился — невероятно красивые старые дома с наличниками, чугунным литьем, деревянными кружевами. Я видела фотографии целых улиц в Самаре. Там никто ничего не рушит, что на мой взгляд странно. Должно быть, мэр такой бескорыстный попался. Прекрасные дореволюционные дома стоят во всей красе. И посреди Монмартра стоят дома тринадцатого века. В них живут, Глина с соломой — материал такой. Низ из глиняных кирпичей, Фахверковская архитектура: на выбеленные стены укладываются балки крест-накрест. Никто не говори, что вид Монмартра портит всякая рухлядь. За честь считают содержать такие дома. Новое не должно быть причиной смерти старого и наоборот. Почему такая очевидная мысль им не приходит в голову? Очень просто: они видят, кто пишет комментарий и все, дальше уже идут чистые эмоции. Разум не включается. К сожалению. И последнее. Я все-таки хочу ответить на риторический вопрос, что я сделала. А что могла. Дала интервью корреспонденту узбекской редакции радио «Свобода» Там и объяснила свою точку зрения. На солдат с автоматами или танки я, конечно, не пойду. Опять же нет смысла. Все равно , в любой стране сделают, что хотят…. правда, как пишет Ташкентка, по такому вот поводу сместили мэра. Попытался разрешить рубку деревьев. Да и в Брюсселе мэр слетел после того, как разрушили несколько старых домов, Ой, что было. что было….Но это не про нас. Опять же. к сожалению.
tanita[Цитировать]
На расстоянии все такие умные и решительные, ага. Адепты исторической справедливости™
Flower[Цитировать]
«… никаких «поэтических школ» в действительности нет и никогда нигде не было. Те или иные географические, диалектические, застольно-гламурные или альковно-метафорические признаки, которыми объединяют(ся?) несколько авторов, выглядят — как мемориально-гробовая лайба с логотипом в виде Змея Горыныча о трёх и более концах…» Е. Туренко «Имена и обстоятельства», журнал «Знамя» /09/12. От себя добавлю: в 50-е годы в Ташкенте жили и работали такие поэты и писатели, как В. Качаев, М. Ушаков, И. Халиф, Н. Бурова, Ю.Коринец, С. Евсеева и др… В 60-е ярко начинали А. Наумов, В. Рецептер, А. Файнберг, В. Ляпунов,Р. Мнацаканов и др. В 70-е и 80-е Ф. Камалов, Д.Рубина, В. Соколов, Г. Востокова и др. Книги их выходили в Москве в ведущих издательствах огромными тиражами не соразмерными с нынешними и не лежали на прилавках. А опубликоваться тогда в Москве автору из другой республики да ещё не коренной национальности ой как было не просто! Эти обстоятельства лишний раз подчёркивали о недюжинных талантах местных авторов. Был как бы негласный конкурс на «лучшую рукопись из лучших». И ташкентцы были впереди многих столичных литературных нуворишей. Многие из этих авторов прочно остались в отечественной словесности, и при жизни они никогда не говорили о каких-то мифических школах. Я не упоминаю здесь уже о замечательных ташкентских писателях и поэтах,которые остались жить на песенной земле, где им посчастливилось родиться. Так что город «Cолнца и Камня» никогда не был провинцией на огромной поэтической карте Советского союза.
Николай Красильников[Цитировать]
а мне посчастливилось жить на Навои в доме с книжным пассажем…все новинки Ляпунова, Файнберга, Рецептера там и «укарауливались»…и не всегда везло
Н.Н.[Цитировать]
Николай, конечно, не был. А по\этические школы, уж позвольте не согласиться с вами, были и существовали во все века. Существуют школы, скажем Данте, Некрасова. поэтов Серебряного века( футуристы, декаденты, акмеисты» и т. д Возможно, школы не было в Ташкенте и там действительно были прекрасные яркие поэты, имена которых и до сих пор на слуху. Школа — всего лишь литературоведческий термин, но он существует. и с этим приходится считаться. Я не знаю Туренко и не читала статьи, но, вероятно, с ним можно поспорить. и мнения резко разделятся.
tanita[Цитировать]
ШКОЛЯР
С. Янышеву
В. Муратханову
До свиданья, любимая!
Нынешним летом
запишусь я в сибирскую
школу поэтов.
Поселюсь у друзей
в тихом устье Крестовки,
вольный слушатель
маленькой птицы кедровки.
В полдвора здесь скамейки.
Я друг, а не гость.
Для моей тюбетейки
Колька вбил уже гвоздь.
Мы здесь так с комарами
споем-посидим,
что завидовать будут
Санджар и Вадим!
Ждет богатый улов!
Я набит буду, слышь-ка,
снова зернами слов,
как кедровая шишка!
Здесь качается, кстати,
как клюква в спирту,
красный маленький катер
в листвянском порту.
Даже ночью не гасит
тот катер огни.
Он гудит, обещая
веселые дни:
— Эй, веселые люди!
Рожайте детей,
чтобы было поменьше
угрюмых людей!..
Александр Колмогоров[Цитировать]
Зря я ввязался в этот разговор, ох, зря. И хорошего человека — Вадима Муратханова — задел не по делу. И сам заполучил множество колкостей. К слову: я не раздаю советы. Каждый волен сам по себе. А ностальгия и вправду — неконтролируемое и неподвластное чувство. Как говорил один мой знакомый-эмигрант в городе N: «Скучаешь по Ташкенту? Сделай плов…» Если бы всё было так просто. Никого не хотел обидеть. Простите возвращенца.
Михаил Гар[Цитировать]
Ссылки на прозу Вадима Муратханова в «толстых» журналах
http://magazines.russ.ru/druzhba/2006/10/mu8.html
http://magazines.russ.ru/october/2007/5/mu11.html
http://magazines.russ.ru/interpoezia/2008/1/mu12.html
http://magazines.russ.ru/novyi_mi/2009/9/mu4.html
http://magazines.russ.ru/nov_yun/2010/6/m7.html
http://magazines.russ.ru/novyi_mi/2010/6/mu4.html
http://magazines.russ.ru/novyi_mi/2011/10/mu2.html
Александр Колмогоров[Цитировать]
Объединение в литературные течения, образование литературных школ — старая весёлая игра. Ею не брезговали такие мастера, как Маяковский, Есенин, Гумилёв. Акмеисты, футуристы… Выдумщики, артистичные натуры, эти люди не только бросали вызов традиции и привлекали к себе дополнительное внимание, — они имели возможность подробнее изложить свои взгляды на современный литературный процесс, высказать своё поэтическое, творческое кредо большему числу людей. То же самое делают Муратханов и его единомышленники. И это их объединение, интерес к нему в российской столице, кстати, даёт им дополнительные возможности пропагандировать в Москве ташкентских авторов. Эта троица перевела массу стихов узбекских поэтов, рекомендует наших лучших ташкентских авторов в толстые журналы. Эти ребята пашут и на себя, и на тех, кто в Ташкенте, понимаете? И уж если тут упомянута пушкинская медаль Файнберга, упомянут любимый поэт ташкентцев, то хочу заметить вот что. Львиную долю забот и хлопот по организации вечера Сашиной памяти в Москве взвалили на себя именно Вадим и Санджар. Они нашли и арендовали большой зал, оповещали людей, прессу, собирали кино- и фото-документы, книги Сашины. Благодаря им этот вечер получился искренним, добрым, запоминающимся. Словом, школы разные нужны, школы разные важны.
Александр Колмогоров[Цитировать]
Саша, ты такой молодец!
МК[Цитировать]