Осиповское восстание, начало История Ташкентцы

В кольце фронтов

Тяжел и суров был 1918 год для Туркестана. Со всех сторон его обложили фронты: с Оренбурга вступали атаман Дутов и генерал Белов, с Семиречья—Анненков, с Ферганы — басмачи, нa Закасиийском фронте отечественная контрреволюция в лине правых эсеров и меньшевиков боролась против советской власти вместе с иностранными интервентами — англичанами.
Голод и эпидемия тифа охватили Туркестан. Средняя Азия обычно жила привозным хлебом. «Дутовская пробка» прекратила его приток со стороны Opeнбурга. Скудные местные посевы не могли прокормить население, от бескормицы начался падеж скота. Голодная смерть нависла над юртами кочевников — киргизов, казахов — над аулами и кишлаками дехкан,
Нe лучше было и в городах. Как тени бродили изнуренные от голода дехкане, приехавшие сюда из аулов и кишлаков. Спекулянты не знали пощады за маленькую ячменную лепешку, наполовину перемешанную с отрубями и мякиной, за горсть пшена или кукурузы они снимали последний халат с изголодавшегося дехканина, последнюю рубаху с рабочего.

В эту тяжелую пору я работал членом коллегии Народного комиссариата путей сообщения Туркреспублики. В моем ведении было снабжение материалами и топливом всех железных дорог и водного транспорта. Задача эта была не из легких. Основным видом топлива для паровозов на Среднеазиатских железных дорогах была нефть, запасы которой под холили к концу. Исполнить их не представлялось никакой возможности, так как закаспийский фронт отрезал от нас Баку. Необходимо было срочно найти какой-то выход, иначе весь железнодорожный транспорт Средней Азии должен был замереть. Оставалось одно — заменить нефть ферганским каменным углем. Правда, этот уголь был весьма невысокого качества, но другого выхода не было. Железнодорожное движение с каждым днем сокращалось. Бывали времена, когда паровозы приходилось отапливать хлопковым маслом и даже сушеной рыбой, особенно на участках, прилегавших к Аральскому׳ морю. Совершенно прекратилось пассажирское движение, кое как продвигались лишь продовольственные и топливные поезда и воинские эшелоны.
С переходом на ферганский уголь встал вопрос о переоборудовании топок паровозов. Славным мастерским Среднеазиатской железной дороги было дано срочное задание — начать эту работу. Но дело неожиданно осложнилось: мы натолкнулись на глухое, упорное сопротивление начальника Главных железнодорожных мастерских инженера С. И. Ковальского и председателя совета комиссаров мастерских Агапова. Мастерские выпускали вместо 7 переоборудованых паровозов в сутки всего лишь 1-1 1/2.
Как выяснилось позднее, Агапов играл далеко не маловажную роль в осиповской авантюре. Нити контрреволюционного заговора крепко связывали Агапова с тайным штабом заговорщиков, возглавляемым Осиповым (1), Цветковым и другими. По их указаниям Агапов проводил в мастерских контрреволюционную подрывную работу.
Большевикам приходилось вести няпряженную борьбу, чтобы сломить упорный саботаж контрреволюционных элементов, засевших тогда в советских предприятиях и учреждениях. Положение осложнялось еще тем, что «левые» эсеры в Туркестане /60/

1. Осипов (бывший прапорщик) в то время был военным комиссаром Туркреспублики.

* Контрреволюционное выступление Осипова в Ташкенте было звеном в цепи восстаний, предусмотренных штабом Колчака в общем плане борьбы с советской властью. Организаторы и главари мятежа были тесно связаны с разведкой Англии и финансировалиеь английской миссией в Мешхеде и Кашгаре. Непосредственным вдохновителем мятежа был Маккэрней — глава английской военно-дипломатической миссии в Ташкенте.

продолжали быть легальном партиен и имели своих представителей в советских opганизациях. «Левые» эсеры всячески тормозили работу советов и саботировали очищение Туркестана от махровых контрреволюционеров и вредителей. Между коммунистами и «левыми» эсерами происходили постоянные и острые схватки на заседаниях горсовета, Совнаркома, Туркцика, на различных собраниях, совещаниях и съездах.
Большевистская организация Туркестана, хотя и значительно выросшая после Октябрьской революции, не могла еще охватить своим влиянием огромный по размерам край. Наибольшее количество коммунистов было сосредоточено в городах. Коммунистов из числа коренных жителей, особенно из кишлаков и аулов, было мало. Коммунисты-русские местных языков не знали. Немало членов партии находилось в Красной армии на фронтах.
Партийные организации в первую очередь и главным образом опирались в то время на пролетарское население городов: нa рабочих предприятии, железнодорожников, а также на солдат. Коммунистам упорной работой удалось обеспечить за собой замещение руководящих постов в советских органах. Должности председателей Туркцика, Совнаркома, ЦСНХ, Туркчека, Наркомпрода, Наркомпути, Нарковоена и др. занимали коммунисты. Менее значительным было влияние партии на крестьянство, что давало возможность «левым» эсерам проводить среди них свою подрывную работу. Укреплению партийной организации Туркестана и ее влиянию на трудовые массы края серьезно мешала деятельность антипартийной группы, называвшей себя «старыми коммунистами». Группа эта разжигала великодержавный шовинизм, старалась свернуть парторганизацию с позиций ленинско-сталинской национальной политики, угрожала расколом партии и даже открытием «нового фронта». К этой группе примыкал военный комиссар Осипов, возглавивший потом антисоветский мятеж.
Партия «левых» эсеров в Туркестане являлась выразительницей и защитницей интересов кулачества. Через кулаков «левые» эсеры старались влиять и на остальную часть крестьянства. Эсеровская организация в городах Туркестана состояла преимущественно из чиновников, кустарей, торговцев и других представителей мелкой буржуазии. Были среди них и махровые реакционеры вродже Н.И. Черневского и доктора Успенского; они числились лмдерами партии «левых» эсеров, а Успенский даже был заместителем председателя Туркцика. Это не .мешало ему аккуратно по воскресеньям ходить в церковь к обедне. В партии «левых» эсеров состояли и некоторые рабочие-железнодорожники, которых эсеры сумели обмануть и увлечь за собой. После «лево»-эсеровского мятежа в Москве в июне 1918 года «левые» эсеры Туркестана, хотя и были противниками заключення Брестского мира, отреклись от своего ЦК и осудили его попытку свергнуть советское правительство. Сохранив свои места в советском аппарате, лидеры «левых» эсеров вели систематическую борьбу с коммунистами, саботировали проведение декретов советского правительства, особенно тех, которые были направлены на углубление социалистической революции в деревне и на беспощадную борьбу с буржуазно-помещичьей контрреволюцией.
С другой стороны, многие рядовые «левые» эсеры, особенно рабочие, шли вместе с коммунистами и поддерживали их основные мероприятия.
Последние четыре месяца 1918 г. в Средней Азии были самыми напряженными для большевиков в их борьбе с белыми бандами и «левыми» эсерами фронт врагов с каждым днем все сильней и сильней кольцом сжимал Туркестан. Борьба большевиков с партией «левых» эсеров приняла самые острые формы.
Продовольственный вопрос в то время являлся самым злободневным и оживленно обсуждался на рабочих собраниях. Рабочие железнодорожных мастерских обсуждали его чуть ли не каждый день. Агапов умело и тонко разжигал страсти, всячески подчеркивая якобы безвыходность положения рабочих. Помнится, на одном из таких собрании кто-то потребопал разрешения частной торгозли и прекращения гражданской войны. Кто был выступавший, неизвестно, но на нем была рабочая блуза. В другой раз кто-то предложил послать мирную делегацию к Дутову. Кому принадлежали эти голоса? Мог ли так мыслить сознательный революционер рабочий? Конечно, нет. Это был голос классового врага, замаскировавшегося в рабочую блузу.

Тучи сгущаются
31 августа 1918 г. в день покушения на В. И Ленина, в Ташкенте был организован Комитет красного тeppopa.
«Левые» эсеры встретили наше предложение об организации Комитета в штыки. Но в конце концов им пришлось согласиться, и они даже выделили в Комитет одного своего представителя. В состав Комитета был введен и пишущий настоящие строки.
Члены Комитета были настроены по-боевому и намерены были произвести в городе тщательную чистку. Вечером в тот же день, распределив между собой районы новой части города (1), мы отправились на обыск. Мне достался центральный район, около Воскресенского базара. Здесь в гостиницах проживало немало всяких темных личностей неопределенных профессии, выдававших себя за купцов, чиновников и т. д. Все они приехали сюда из Москвы, Петрограда, Баку и других крупных центров России. При обыске мы отобрали у многих из них оружие. На наши вопросы, зачем они приехали и что здесь делают, ответы в большинстве давались стереотипные: «Я приехал по торговым делам, закупить хлопок, шелк», или: «приехал /61/

1. Новой частью города называлась часть, населенная русскими.

оформить расчеты по поставкам товаров» и т. д.
Но встречались и такие, которые держались вызывающе и заявляли нам, что они застряли здесь по нашей же вине, так как «комиссары отменили пассажирское движениe, вследствие чего им поневоле приходится отсиживаться». Мы любезно предлагали им для отсидки новую квартиру. Споров или каких-либо энергичных протестов не было: разводили руками, видя нас вооруженными: «Подчиняемся, мол, вашей силе, ничего не поделаешь…»
За ночь мы выловили таким образом человек до двухсот. Но при допросе произошел инцидент, сорвавший всю нашу работу. В члены Комитета красного террора попал некто Пашко, впоследствии оказавшийся провокатором. Допрашивая одного гражданина, задержанного в нетрезвом виде и без документов, он начал бить его по лицу. Мы категорически запротестовали против таких методов допроса, но Пашко нагло ответил:
— Идите вы к черту! Что хочу, то и делаю, на то я и террорист.
Завязался спор. Возмущенный наглым поведением Пашко, один из наших товарищей схватил винтовку, но мы вовремя остановили его.
Этим инцидентом умело воспользовались «левые» эсеры. Они сейчас же вызвали некоторых своих товарищей, пользовавшихся среди эсеров авторитетом. Приехал и Войтинцев — председатель Туркцика — коммунист. Спор принял еще более ожесточенный характер. «Левые» эсеры потребовали немедленного роспуска Комитета
Присутствовавшие при этом коммунисты, члены правительства, проявили явную мягкотелость. Вместо того чтобы арестовать затесавшегося к нам негодяя Пашко и тем самым ликвидировать инцидент, они согласились с доводами «левых» эсеров, и Коми-тет, просуществовав только один день, был распущен, а город остался не очищенным от контрреволюционных элементов .Весь выловленный нами контрреволюционный сброд бил распущен по домам, а в январские дни жестоко отомстил нам.
4 ноября 1918 г. произошло не менее знаменательное событие: Туркцик объявил о мобилизации населения от 18 до 45-летнего возраста для пополнения рядов Красной Армии и усиления фронтов.
Вечером состоялось многолюдное собрание сотрудников Комиссариата путей сообщения Туркестанской республики. Заслушали постановление и начали обсуждать. Выступает одни оратор с пышными, aккуратно расчесанными баками, в пенсне и потертом вицмундире, на котором еще сохранились кое-где блестящие пуговицы. Голос звучит вкрадчиво, несмело.
— Господа… т. е., простите, товарищи! Не пора ли нам перековать мечи на плуги и начать мирную, спокойную жизнь? Тем более, что та жертва, которая ныне от нас требуется, предназначается исключительно для войны междоусобной…
В гуще голов, со всех сторон обступивших оратора, произошло движение.
— Хватит крови! Довольно!..— раздался чей-то истерический выкрик.
Голос оратора зазвучал увереннее и смелее:
— Я знаю, граждане-товарищи, что мы все будем единодушны в решении данного вопроса. Мы мирные труженики и войны не хотим…
— Война нужна им… комиссарам… большевикам! — опять звонко выкрикнул чей-то голос.
— Долой комиссаров! Не допускать войну! Повоевали — хватит! — продолжались выкрики.
Общее собрание под влиянием контрреволюционных крикунов приняло резолюцию: «Постановление Туркцика отвергнуть и мобилизации населения в Красную Армию не проводить»
За несколько дней до этого собрания Туркчска раскрыла большой контрреволюционный заговор. Сообщение об этом было напечатано в «Нашей газете» 29 октября 1918 года. Центр заговора был в Ташкенте. Но первоначально заговор был обнаружен в Скобелеве. Заговорщики имели тесную связь с руководителями басмаческих банд, с Иргашом и штабс-капитаном Корниловым (братом генерала Корнилова). Отдельные ячейки заговорщиков находились в Коканде, Андижане и других местностях. «Из показаний арестованных белогвардейцев,— писала та же газета.— устанавливается, что инициаторами и вдохновителями заговора являются английские империалисты». Туркчека арестовала свыше 200 офицеров царской армии — активных участников заговора.
Таким образом, контрреволюционная подготовка к вооруженному выступлению против советской власти в Туркестане велась по определенному, заранее разработанному плану. Выступление это намечалось вначале не в январе, а позднее, но события сложились так. что заговорщики решили осуществить свои планы гораздо раньше.
В Ташкенте начали открыто распространяться слухи о готовящемся восстании. Ночами на заборах чья-то рука расклеивала воззвания с призывом к свержению советской власти. Создавалась обстановка, требовавшая самых решительных, энергичных мер борьбы с контрреволюцией.
От имени фракции большевиков Комиссариата путей сообщения в декабре 1918 г. народный комиссар путей сообщения Tуркестанской республики тов. Дубицкий Евдоким Прохорович поставил на заседании Туркцика вопрос о создании чрезвычайного военно-полевого суда.
Предложение Дубицкого вызвало бурные прения, представители «левых» эсеров категорически возражали против внесенного предложения. Особенно горячо выступал лидер «левых» эсеров доктор Успенский.
— Никаких военно-полевых судов не нужно,— решительно заявил он. — Откуда вы, большевики, взяли, что советской власти угрожает опасность? Ерунда! Никакой контрреволюции нет и быть не может. Но если вы вопреки нашим благоразумным /62/ советам все-таки организуете полевой суд, то этим самым создадите контрреволюцию. На действие всегда отвечают противодействием. — с угрозой закончил Успенский.
Выступление Успенского свидетельствовал о о том, что он уже был осведомлен о надвигавшейся контрреволюционной paсправе Осипова.
Во время перерыва заседания коммунистическая фракция Турцика наметила кандидатами в состав военно-полевого суда Червикова, Шилова и Садикова (автора данной заметки). Но возобновлении заседания наша фракция заявила, что коммунисты твердо решили организовать военно-полевой суд. Туркцик тут же обсудил этот вопрос и решил его положительно, причем «левые» эсеры от голосования отказались. На следующий день Туркциком был издан приказ о передаче всех дел арестованных белогвардейцев военно-революционному полевому суду.
Однако «левые» эсеры не успокоились. Они еще дважды ставили на заседании Туркцика вопрос о полевом суде, требуя отмены решения правительства и передачи этогo спорного дела на соглашение партий. Но Туркцик отклонил их требование. Под председательством Червякова суд начал функционировать.
Одним из важнейших дел, которое мы собирались решить в первую очередь, было дело о 200 офицерах царской армии, арестованных Туркчека по обвинению в контрреволюции. Следствие о них было закончено, и мы начали готовиться к этому большому и сложному процессу, однако события нас опередили.
В полдень 17 января Туркчека арестовала Бота, адъютанта Осипова. При обыске на квартире Бота было обнаружено много различного оружия и боеприпасов. Боту угрожало обвинение в государственной измене со всеми вытекающими отсюда последствиями. Но в дело вмешался сам Осипов. Он категорически потребовал, чтобы Бот был выдай ему на поруки. Его требование было удовлетворено.
18 января 1919 г. в железнодорожных масторских состоялось собрание под председательством Агапова. Поводом к собранию, послужили продовольственные затруднения и приказ наркома туркестанских путей сообщения Дубицкого о повышении производителыюстп мастерских. Инициатором собрания являлся Агапов, который ловко воспользовался недостатком продовольствия и этим приказом, чтобы попытаться разжечь страсти и настроить рабочих против советской власти.
Огромный колесный цех железнододожных мастерских, в котором собралось до полуторы тысячи рабочих, гудел как паровоз под приглушенными парами; когда мы— члены коллегии Наркомпути — вошли туда, Агапов сидел на председательском месте, за большим грязным столом цеха, и по списку вызывал ораторов. Наше появление было встречено возгласами недовольства, и мы сразу почувствовали напряженность обстановки. На трибуну, сделанную из старых ящиков, грузно поднялся широкоплечий, кряжистый человек в рабочей блузе. Осмотрев присутствующих мрачным взглядам, он начал тяжело бросать слипа:
— Товарищи, наша производственная программа чрезвычайно тяжела. А что мы получаем за нашу работу?.. Осьмушку хлеба и кукурузную мамалыгу, и то не каждый день… Так я говорю, товарищи?..
— Правильно, правильно! — отозвалось несколько голосов в толпе.
Оратор кинул быстрый взгляд на Aгапова, и тот, как мне показалось, едва заметно одобрительно улыбнулся ему.
— Продолжайте, товарищи,— скромно произнес Агапов.
— Так вот, мы должны прямо заявить комиссарам,— продолжал оратор,— пусть комиссары ликвидируют гражданскую войну и подвезут продовольствие…
Опять по лицу Агапова пробежала едва уловимая самодовольная усмешка.
— Кончили, товарищ? — обратился он к оратору.— Отлично. Следующий выступает товарищ Петров.
Петров поднялся на трибуну и заговорил в тон предыдущему. Он предложил послать мирную делегацию на фронт, тогда будет хлеб, мясо, мануфактура… и т. д. в этом духе.
Я потребовал, чтобы мне дали слово. Агапову неторопливо поднял голову и пристально посмотрел на меня.
— Что вы хотите нам заявить, дорогой товарищ Саликов? — спокойно, но с особым подчеркиванием спросил он у меня. — Вопрос достаточно ясен, к тому же мы неоднократно слышали ваши выступления, едва ли вы скажете что-либо новое, я считаю будет полезным дать высказаться рабочим. Впрочем… (Агапов пожал плечами и сделал многозначительную паузу) если воля собрания будет такова, чтобы вам дали слово, я не возражаю. Но ваше выступление, повторяю, отнимет лишнее время, а сейчас и без того уже поздно (Агапов посмотрел на часы), ораторов же записалось очень много… Так как же, товарищи,— обратился Агапов к собранию,— дадим мы комиссару Caликову слово?
— Нет, не давать! Слышали!..
— Дать!.. — кричали в толпе.
— Вот видите,—кротко обратился ко мне Aгапов,— такова воля собрания, я ничего не могу поделать.
Нa лице Дубицкого пятна.
— Агапов, — громко крикнул он, — это неправильно! Я требую, чтобы нам дали слово.
— И я также прошу дать нам высказаться— настойчиво произнес Кравченко (1).
— Товарищи комиссары,—обратился Aгапов к нам, и тонкие губы его пошевелила едва заметная ироническая усмешка,— вы слышали волю рабочих? Будем считать этот вопрос исчерпанным. Дадим слово очередному оратору…
Нам ничего не оставалось делать, как только молча наблюдать, чем все это кончится. /63/
1. Ф. Г. Кравченко — член коллегии Наркомпути Туркестана.

Мы ушли с тяжелым чувством, что часть рабочих на этом собрании поддалась демагогии врагов, спекулировавших продовольственными трудностями.

Тревожная ночь
В ночь на 19 января в городе, очевидно, уже велась практическая подготовка к вооруженному выступлению. Начальник гарнизона коммунист тов. К. Ревякин был отпущен Осиповым в краткосрочный отпуск. Все наружные караулы, состоявшие из частей гарнизона, были заменены отрядами, находившимися в ведении контрреволюционных организаций. Нашей руководящей группе железнодорожников вечером 18 января почему-то нe выдали пропусков, которые мы обычно получали для ночного хождения по городу. В 11 часов вечера ко мне на квартиру, находившуюся в гостинице «Бельвю», на углу Джизакской и Уратюбинской улиц (общежитие группы железнодорожников), зашел знакомый товарищ. С трудом скрывая волнение, он заявил мне, что в городе неблагополучно, но что именно происходит, он так определенно и не сказал.
— Ты, впрочем, не волнуйся, Дмитрий. Со стороны советской власти все меры приняты. Но ты все-таки будь настороже, так как очень возможны серьезные осложнения.
Сказав это, он поспешно удалился.
Я сейчас же поделился сообщением с товарищами по работе, когорые жили вместе со мной в гостинице. Все собрались в комнате Ф. Г. Кравченко и устроили совещание, как быть на случай контрреволюционного выступления. Мы проверили имевшееся у нас оружие — винтовки, гранаты, револьверы. Затем попытались по телефону установить связь с некоторыми товарищами, членами правительства и Ташкентского исполкома, чтобы выяснить, что происходит в городе, и в соответствии с этим принять тот или иной план действий.
Но дозвониться нам ни к кому не удалось. Как потом оказалось, городская телефонная станция в этот момент была захвачена мятежниками, которые перерезали провода. Мой телефон, соединенный прямым проводом с Комиссариатом путей сообщения, пока еще действовал. Пользуясь им, я имел возможность поддерживать связь с вокзалом, телеграфом Туркпути, квартирой Дубицнского и т. д. Около часу ночи я вызвал квартиру Дубицкого. К телефону подошла его жена Зинаида Васильевна, которая ответила мне, что самого Дубиикого дома нет. Он ушел час тому назад на станцию или в мастерские, так как где-то была перестрелка.
Я положил трубку и отошел от телефона, но через полминуты звонок затрещал снова. Беру трубку. Грубый мужской голос рычит:
— Кто у телефона?
Я называю свою фамилию и спрашиваю, в чем дело.
— С тобой говорит белогвардеец с телеграфа,— нагло отвечает трубка.
— Белогвардеец?! — нарочито удивленно воскликнул я.— Вот новость!.. Что же это за белогвардеец и как он попал на телеграф?
— Ты с ним скоро познакомишься. Он отрывает голову таким, как ты.— со злобным торжеством зачрипола трубка.— Семнадцать твоих товарищей-коммунистов уже уничтожены во дворе 2-го полка. Очередь за тобой. Жаль, что я не знаю твоего адреса…
— Много там на телеграфе таких идиотов, разбойников, как ты? — хладнокровно спросил я.
Из трубки посыпалась отборная ругань. Не желая больше терять времени нa этот разговор, я отошел от телефона и поспешил к Кравченко рассказать товарищам об этом разговоре.
Мы решили приготовиться к обороне, ибо считали, что другого выхода у нас нет Группой, вооруженными, без специальных ночных пропусков, какие тогда выдавались на каждую ночь, никуда не пройдешь. И мастерские и оренбургская школа комсостава находились на расстоянии четырех-пяти километров. Несколько человек, вооруженных винтовками, заняли входные двери, чтобы в случае появления белогвардейцев немедленно предупредить остальных.
Прошло полчаса, час — никто не появлялся. Как потом оказалось, на телеграфе белогвардейцам нe дали наших адресов. Чтобы окончательно убедиться, деиствительно ли телеграф занят белогвардейцами, я вместе с М.П. Шишковым (комиссаром телеграфа Туркпути) вернулся на свою квартиру для разговора по телефону.
Прежде чем начать разговор, мы сняли трубку и, не давая звонка, стали прислушиваться. Обычно в трубке слышался треск работающих телеграфных аппаратов, но на этот раз треска не было слышно, а доносилась какая-то приглушенная возня, словно большая толпа наполняла комнату телеграфа. Я дал слабый, короткий звонок ручного телефона, в трубке тихо прозвучал женский голос:
— Что угодно?
— Кто отвечает?—спросил я.
— Дежурная телефонистка Андреева.
— Скажите, пожалуйста, есть ли кто-нибудь посторонний нa телеграфе?
— Да! Очень много…— едва слышно поспешно прошептали в трубку.
— Не скажете ли, кто именно?
— Не наши… Больше говорить не могу…— ответила тихо телефонистка и повесила трубку.
Это короткое сообщение окончательно убедило нас, что телеграф занят отрядом белогвардейцев.
Необходимо было наладить хоть какую-нибудь связь, чтобы подробно выяснить, какие события происходят в городе, кто выступил, где находятся красноармейские части и члены советского правительства. Кто-то предложил послать в Комиссариат путей сообщения одного из шоферов, жив/63/ших вместе с нами, под предлогом, будто он пришел в гараж проверить машины. Это предложение все одобрили. Тотчас же были вызваны шоферы Григорьев и Мишуев, беспартийные, преданные советской власти работники. Подробно объяснив им задачу, мы спросили, кто согласен ее выполнить. Мишуев подумал и коротко ответил:
— Ладно, товарищи, сделаю…
Попрощавшись с нами на всякий случай, он ушел.
Минут через 15 Мишуев благополучно дсбрался до Комиссариата. У входа в здание никого не было, и он беспрепятственно прошел на телеграф. Помещение телеграфа было переполнено вооруженными людьми, которые при его появлении схватились за наганы и винтовки. Несколько человек подбежали к Мишуеву и, угрожая ему револьверами, спросили, коммунист он или нет.
Мишуев спокойно ответил, что он беспартийный. Белогвардейцы обыскали его и, ничего не найдя, спросили у присутствуюших телеграфистов, действительно ли шофер беспартийный. Те подтвердили.
— Зачем ты сюда пришел? — спросил у Мишуева одни из офицеров.
Мишуев объяснил ему, что ввиду морозной ночи машины могут застыть, необходимо их подогреть и заправить, чтобы к началу занятий они были готовы.
— Отлично! — обрадовался белогвардеец.— Ты, дружище, явился как нельзя более кстати. Машины нам скоро понадобятся. Поэтому иди в гараж и сделай все, что нужно. Кстати, заправь не только легковые, но и грузовики.
Мишуев отправился в гараж, который помещался во дворе Комиссариата. Здесь он быстро и ловко вынул из всех машин магнето и спрятал их в сугробы снега во дворе. Одно магнего он захватил с собой, чтобы доказать нам, что он действительно был в гараже Комиссариата.
Около 5 часов Мишуев вернулся. За время его отсутствия мы пробовали наладить живую связь со штабом Красной Гвардии и квартирами ответственных работников — членов Туркцика и Совнаркома. Но посланная нами на разведку коммунистка Пономарь, переодетая старушкой, вскоре возвратилась обратно, заявив, что все улицы заняты конными белогвардейскими патрулями и пройти нигде нельзя.

Источник.

15 комментариев

  • Фото аватара Павел:

    На мемуары не похоже!!! Компиляция!
    «Голод и эпидемия тифа охватили Туркестан…» и в тоже время «паровозы приходилось отапливать хлопковым маслом и даже сушеной рыбой…» — не красиво совсем!
    Похоже на наброски к сценарию телесериала.

      [Цитировать]

  • Фото аватара Валентина:

    Что за герои-комиссары?Прячутся в номере гостиницы и ждут когда рабочие освободят город от мятежников.Это конечно не ночью в гостиницах бесчинствовать.А как они без сопротивления оружие отдали?Тема очень интересная ,а материал нет.

      [Цитировать]

  • Фото аватара tanita:

    Такое впечатление, что это взято из какой-то диссертации того времени. Тримасова бы читали, там куда интереснее. И Липко тоже. Материал, я бы сказала, очень типичный. Тогда подобные отчеты было принято писать именно в таком стиле. А то, что сам тема интересна, спору нет. Всю жизнь интересуюсь, но! Не могу найти настоящие документы. Все эти приглаженные сливки с сахаром явное не то.

      [Цитировать]

  • Фото аватара евгений смехов:

    Как раз сейчас читаю Тримасова, правда интересно, и самое интерсное, что правдиво. )))
    А данный материал… я его в свое время переводил в текстовый формат и публиковал впервые в интернете…

    Поэтому бросилось в глаза не само содержимое, хорошо знакомое, а то, что очередной товарищ из ЖЖ не просто что то стащил, а даже и автора этих «мемуаров» не указал….

      [Цитировать]

    • Фото аватара Урикзор:

      Адрес гостиницы «Бельвью» автор правильно называет: угол Джизакской и Ура-Тюбинской? Что-то сомнительно. Это мемуары Сивкова из журнала «Историк-марксист».

        [Цитировать]

      • Фото аватара евгений смехов:

        Это мемуары Д. Саликова, члена Реввоенсовета, из достаточно неизбитой литературы. Мемуары явно заказные, интересны только некоторыми деталями.

        И опубликовал в интернете их впервые я, разумеется, с указанием автора.

          [Цитировать]

      • Фото аватара lvt:

        Я что-то тоже удивилась. Ведь Джизакская (ул.Правды Востока) и Ура-Тюбинская (ул.Дзержинского) параллельны друг-другу. Такого угла быть не может по законам геометрии. В этой части города улицы шли, как по линеечке, без «кругаля».

          [Цитировать]

        • Фото аватара Урикзор:

          Номера «Бельвью» — это, скорее всего, угол Петроградской и Ирджарской по тому времени.

            [Цитировать]

          • Фото аватара lvt:

            Судя по второй части, это здание, имеющее один выход на Ура-Тюбинскую, а из другого подъезда автор мог видеть ресторан «Буфф» и броневик, вынырнувший из-за угла на Джизакскую. Значит, гостиница «Бельвью» могла быть длинным зданием,растянувшимся на целый квартал: от Джизакской до Ура-Тюбинской. Это если принять во внимание, что при Театре-Варьете Буфф был ресторан «Буфф», а в советское время он превратился в Дом Учёных (Пролетарская 10). Просмотрела предыдущие статьи. Не все согласны с мнением Голендера о местоположении «Буффа».

              [Цитировать]

            • Фото аватара Урикзор:

              Никуда номера «Бельвью» не растягивались. Они и сейчас частично сохранились, окна выходят на Ленинградскую.

                [Цитировать]

              • Фото аватара евгений смехов:

                поясните, пожалуйста…

                  [Цитировать]

                • Фото аватара Урикзор:

                  Вы же в Ташкенте? С Ирджарской на Петербургскую повернете напротив «Зерафшана», стена издательства идет, обратите внимание на огромные окна. Откуда там эти огромные окна? Предпоплагаю, что это и есть реликт номеров «Бельвью».

                    [Цитировать]

  • Фото аватара lvt:

    Урикзор, вы же тоже в Ташкенте попробуйте с угла Ирджарской- Петербургской разглядеть угол Джизакской и Духовского(Московского), где стоял Буфф. При условии, что в то время все улицы уже были плотно застроены дореволюционно-доземлетрясенческими зданиями. На сайте есть фотографии этого перекрёстка (Кирова-Ленинградской). Ничего, кроме известных всем ближайших магазинов, не увидите. Просмотрите внимательно 2-ую часть статьи (продолжение) об Осиповской смуте, там достаточно подробно описано место действия.

      [Цитировать]

Не отправляйте один и тот же комментарий более одного раза, даже если вы его не видите на сайте сразу после отправки. Комментарии автоматически (не в ручном режиме!) проверяются на антиспам. Множественные одинаковые комментарии могут быть приняты за спам-атаку, что сильно затрудняет модерацию.

Комментарии, содержащие ссылки и вложения, автоматически помещаются в очередь на модерацию.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Разрешенные HTML-тэги: <a href="" title=""> <abbr title=""> <acronym title=""> <b> <blockquote cite=""> <cite> <code> <del datetime=""> <em> <i> <q cite=""> <s> <strike> <strong>

Я, пожалуй, приложу к комменту картинку.