Ташкентские актёры смеются Ташкентцы

Автор Александр КОЛМОГОРОВ

В процессе работы над новым спектаклем бывает странный момент. Вроде бы всем все понятно, все обговорено: идея, сверхзадача, жанр, способ существования на сцене…  Все катится, летит, получается! Еще немного — и можно выходить на прогоны…  И вдруг – полный ступор. Пробуксовка. Невнятица. Какая-то мышиная возня. Ничего не получается!  Нервничают актеры. Психует режиссер. Злимся друг на друга. Тупеем, одуреваем. И выхода из всего этого – не видно!..

Контакты с Мустафиным

Такая чума случилась и на репетициях пьесы Мериме «Женщина – дьявол». Наби Каюмович Абдурахманов, худрук Молодежного театра и режиссер спектакля не находил себе места.

Однажды утром, выходя в таком состоянии из своего кабинета к началу репетиции, он вдруг услышал со стороны сцены странные звуки: какую-то, явно не из спектакля, музыку, топот ног и выкрики каких-то команд, усиленные микрофоном…

Ускорив шаг, Наби Каюмович вошел в зал и… от неожиданности буквально упал в ближайшее кресло. Вместо привычной выгородки спектакля он увидел такую картину. По сцене группами маршировали под фонограмму актеры в костюмах из разных спектаклей. Впереди каждой группы шли, по-голливудски улыбаясь, молодые актрисы в купальниках. В руках они несли таблички с какими-то надписями. Всем этим бардаком командовал актер, бегающий перед сценой и орущий в микрофон.

— Греция – после Молдовы! Греция! Ну, куда ты вылез, Вася! По центру выходи! Вера! Девочки! Транспаранты выше!!!

Подобное святотатство по отношению к храму искусства и святая святых — репетиции, режиссер видел первый раз в жизни (и, наверное, последний). Он потерял дар речи.

Когда этот дар к нему вернулся, Наби Каюмович заорал:

— Эй, народ!.. Что тут происходит?!..

Актер с микрофоном повернулся к нему и весело крикнул:

— Наби Каюмович! У нас торжественное открытие чемпионата театра по нардам!

— Чего у вас?.. – режиссер никак не мог понять: кто же из них сейчас псих – он или все вот эти… его актеры…

— Наби Каюмович! Это у нас было давно запланировано! Мы просто не успели вас предупредить и не уложились: через десять минут закончим!.. — Актер посмотрел на часы. – Уложимся… — и снова повернулся к сцене, — А теперь — вынос медалей!.. Леша! «Турецкий марш» давай!..

Режиссер набрал в легкие воздуха. Но тут громко зазвучала музыка. И никто так и не понял – на каком языке он выругался…

Он вылетел из зала.

Когда через десять минут в его кабинет вошел тот самый актер, неведомая сила катапультировала Наби Каюмовича из кресла.

— Саша! Вы что тут все… офигели?! (Он, правда, употребил тут другой глагол, не печатный). Это что за…

— Наби! Дорогой!.. Не сердись! Отнесись ко всему этому с юмором… Ты же прекрасно понимаешь, что всем нам нужна какая-то встряска, разрядка. Мы же комедию, в конце концов, репетируем… Ну не казни ты нас и себя за этот внеочередной капустник!..

Как ни странно, но после «внеочередного капустника» репетиции пошли как по маслу. А чемпионат по нардам – в свободное от работы время! — мы тоже провели. И вручили награды победителям.

«Покажите мне капустник вашего театра, и я скажу, какой у вас театр!»

В этом шутливом преувеличении есть большая доля правды. В театре, в котором не делают, не играют капустников, исчезает что — то важное, живое.

Такой театр становится скучным, самодовольным. Только там, где после премьеры сначала капустник, а потом застолье, сохраняются, продолжаются и неуемный актерский кураж, и ощущение веселого творческого содружества. Да и на застолье в живом, дружном театре перекидывается дух капустника: во время него продолжаются розыгрыши, смешные конкурсы, аукционы и т. д. Не случайно отцом капустника был великий актер Михаил Щепкин, что эту традицию с удовольствием продолжали Станиславский, Немирович… Вспомните кадры кинохроники, где мхатовцы Яншин и Грибов в детских костюмах весело, заразительно пародируют юных героев «Синей птицы»!

Поводом для капустника может стать любое событие. Премьеры, юбилеи, праздники, бенефисы, восьмое марта, двадцать третье февраля…

Причем это касается не только своего театра. В семидесятых годах, например, актеры нашего театра, Ташкентского ТЮЗа, наряжаясь то пионерами, то монгольскими воинами, поздравляли с юбилеями великих народных артистов СССР Сару-апу Ишантураеву, Шукура–ака Бурханова. А замечательному театроведу, профессору Якову Фельдману хор нашего театра пел песню на мелодию из кинофильма «Веселые ребята»:

Как много есть театроведов!
Прекрасных много есть имен.
Но лишь одно из них тревожит,
Унося покой и сон, когда влюблен:

Яша! Тебе не хочется покоя!
Яша! Ты все умеешь понимать!
Яша! Мы не соскучимся с тобою.
Спасибо, Яша, что любишь ты критиковать!

На юбилее Ташкентского академического театра драмы актеры Тарвердова, Дубаков и Колмогоров исполняли зажигательный «Танец испанских железнодорожников». При этом двое из нас выкрикивали абракадабру на испанском языке, а третий, переводчик переводил ее так: «Во всем мире и у нас, в солнечной Испании, в честь юбилея вашего театра проходят народные гуляния под девизом – это просто праздник какой – то!..»

А на юбилее легендарной бабы Раи, директора Республиканского театра кукол  в семидесятые годы, наши актеры были героями «Золотого ключика» — куклами, которые пели:

…Сюда, словно в поисках рая,
Актеры и куклы спешат.
Директор у них – баба Рая,
Она очень любит ребят!

Над ней даже годы не властны.
И нет дуремаров у них…
Она не позволит бить плеткой
Талантливых кукол своих!

В хорошем капустнике, как правило, всегда находится место розыгрышу. Один из общегородских  праздников открытия театрального сезона проходил в ОДО (окружном доме офицеров). Его организовал  Союз Тетральных Деятелей Узбекистана. Наш театр придумал такой сюрприз. Мы попросили председателя СТД Бернару Рахимовну Кариеву в конце своей приветственной речи упомянуть, что на наш праздник согласился приехать гастролирующий в Ташкенте суперпопулярный в те годы врач-целитель Анатолий Кашпировский. В зале  – восхищенный, одобрительный шум. Начались выступления от театров. Через некоторое время режиссер нашего ТЮЗа Георгий Аркадьевич Мустафин осторожно заходит в зал и «по секрету» сообщает сидящим с краю: уже едет!.. Эту новость передают по рядам. Чуть позже он снова заходит в зал и запускает по рядам новость: приехал!.. Представители театрального Ташкента от восторга и возбуждения чуть было не рванули в фойе. Но Мустафин успевает выбежать на сцену и торжественно объявить перед закрытым занавесом: «Давайте поприветствуем нашего почетного гостя Анатолия Кашпировского!..»

Впечатлительные служители искусства были к этому моменту уже так взвинчены, так хорошо подготовлены, что появись сейчас в полутьме в глубине сцены хоть женщина, хоть ребенок, хоть негр, — они бы и его приняли за Кашпировского!

Под бурю оваций открывается занавес. В полумраке в кресле сидит мужчина. Голосом Кашпировского (в его стиле) говорит: «Здравствуйте. Найдите удобное положение в креслах. Закройте глаза. Слушайте музыку. (Звучит «успокоительная» мелодия). В ваших мыслях и чувствах плывите по течению. Я внушаю вам только добрые чувства… Кто захочет – выходите на сцену…» (Из зала медленно, как загипнотизированные, пошли наши «подсадные», — молодые тогда актеры Белявцева, Вырикова, Халмурзаев, Искандарова, Родовильский и другие).  Кашпировский продолжает внушать:

«Все будут любить друг друга: актрисы — режиссеров, режиссеры – театр… Никто не будет жить на одну зарплату… Киностудия «Узбекфильм» получит двух Оскаров… Но на счет 10 все эти видения исчезнут…»

Театральная публика начинает смутно догадываться, что ее дурят. В этот момент врубается громкая ритмичная музыка, и актеры на сцене запевают, пританцовывая, веселую песню, смысл которой – если не решишь свои проблемы сам, тебе не помогут ни Кашпировский, ни Золотая Рыбка!.. В зале хохот и бешеные аплодисменты.

Давно замечено, что в капустниках чаще всего и с наибольшим удовольствием шутят над теми, кого сильнее всего любят и уважают. Не случайно, что в нашем театре, например, капустники, посвященные юбилеям  актрис Аннушки Мильчаковой, Валюши Ладоненко, Леночки Тарвердовой , режиссера Георгия Аркадьевича Мустафина запомнились как самые яркие, смешные…

Приведу для примера отрывок из переделанной песни Юрия Антонова,  которой мы поздравляли Аннушку Мильчакову и Валюшу Ладоненко:

Театры есть столичные,
И есть республиканские.
И в тех театрах множество
Молоденьких актрис.

Но мне милее женщины
Попрофессиональнее,
Что знают цену шороху
И пороху кулис!

Они со сцены смотрятся
Эффектнее, чем в юности.
Сегодня их характерный
Не беспокоит штрих.

Сегодня беспокоят их
Совсем другие трудности –
Как скрыть за гримом молодость
Характеров своих!

Люблю работать с Анечкой,
Люблю работать с Валечкой!
Люблю их даже в образах
Бессмертных поросят!

Люблю неисправимые
Их души хулиганские!
И верю, что хорошие
Им роли подфартят!

Мартовские и февральские капустники – это негласное ежегодное соревнование между мужчинами и женщинами театра — «кто круче и озорнее выступит?!».

Подключаются все силы: если честь мужчин вместе с актерами защищают директор и главный режиссер, то вместе с актрисами на сцену обязательно выйдут бухгалтерия, помрежи, представительницы цехов! Фантазия бьет ключом. Каждый капустник неповторим. То это песенный фестиваль, то ателье мод (со стриптизом!), то заседание ЦК КПСС, то «Белое солнце пустыни – 2»… Однажды нами даже был снят фильм-капустник! Его идею предложил Сережа Заботин. Он же был и главным оператором.

Самым ярким мартовским капустником–розыгрышем в нашем театре до сих пор считают так называемый «Полет в Самарканд». Готовили его мужчины долго, тщательно. Идею подал актер Коля Дубаков. Нам всем она очень понравилась. И мы приступили к её осуществлению!

Тогдашний наш завлит Юра Александров за месяц до праздника собрал у всех женщин паспорта и предупредил, что 8 марта их ждет сюрприз. Он же поехал в наш ташкентский аэропорт и договорился с его руководством, что наших женщин в праздничный день разрешат провести через контроль на посадку, к самолету. Восьмого марта утром актеры Коля Дубаков и Миша Каминский проводили всех дам нашего театра к автобусу, усадили в него. Поздравили с праздником и объявили, что все они награждаются одним, но большим «подарком» — двухдневным путешествием в Самарканд. И повезли в аэропорт! По дороге женщины веселились, острили: мол, чего лагман на уши вешаете, какой Самарканд?! Но когда в аэропорту дежурный в летной форме стал по списку выкрикивать их фамилии и торопить на посадку, а  милиционер повел их на взлетную полосу, многие занервничали: мы не предупредили дома! а как же дети?!. Возле трапа паника достигла апогея: большинство женщин наотрез отказались лететь! Тогда Коля с Мишей над ними великодушно «сжалились» и предложили заменить полет «просто экскурсией по Ташкенту»!..

Экскурсия тоже была нами продумана до мелочей.

Сначала женщинам показали «достопримечательность города» — нищего артиста, который сидел в центре цветочной клумбы аэропорта со смешным транспарантом (им был артист Стас Фалько). Затем всех повезли к воротам психбольницы. Не успел автобус затормозить, как из ворот заведения в полном праздничном камуфляже (не забудьте, это 8 марта!) вышел Дед Мороз (артист Бессонов) и стал торжественно поздравлять шарахавшихся от него прохожих и наших актрис с Новым годом… На Алайском базаре женщин подвели к цветочному ряду, где стоявший среди торговок режиссер Мустафин вдруг стал бесплатно раздавать свои цветы подошедшим актрисам и призывать остальных делать то же самое… Цветопродавцы, его конкуренты и конкурентки, стоявшие рядом, чуть не побили Аркадьевича за такой демпинг… На Урде, на берегу реки Салар внимание актрис обратили на рыболова в фуфайке (режиссер Белинский), который своей огромной оглоблей — удочкой на их глазах «подцепил» из реки… связку бутылок шампанского и на зависть прохожим стал угощать наших дам шипучим напитком…

Ну а в самом театре всех ждал праздничный трактир: в русских рубахах, с полотенцами на руках, с веселыми песнями встретили женщин «приказчики» и «половые»!

…Капустники в дни премьер новых спектаклей обставлялись по- особому. На доске объявлений появлялся «приказ» от имени дирекции о присвоении фантастических наград, направлений на отдых в дальние страны и т. д.

А перед капустником–праздником «Посвящение в студийцы» мы вывесили, например, приказ, один из пунктов которого гласил: «Тот, кто расколется во время произнесения «Клятвы студийца», моментально отчисляется с курса как профнепригодный по состоянию здоровья!» А сама клятва была примерно такой:

«Клянусь: запоем читать книжки!
Играть всех подряд – от Джульетты до мышки!
Не чихать на запах кулис!
Обладать юмором и талантом!

Любить режиссеров, как родных матерей,
а не как Павлик Морозов – отца!
Идти, ползти, лететь и громоздиться, пока не достигну!
Или пока не выгонят к чертовой матери!..
Клятву принял в здравом уме, чего и вам желаю. Ура!!!

(21 сентября 1993 года)

Руководили посвящением в студийцы Дед Мороз и Снегурочка. Они проводили будущих актеров через «огонь, воду и медные трубы» в буквальном смысле этого слова. Принимали «экзамены». Среди экзаменационных билетов были такие: «Что делает актер, если уронит роль на пол», «Какого числа и какого месяца актерам труднее всего играть спектакль», «Назовите базар, на котором два знаменитых москвича организовали театр» и т. д.

Продолжением, развитием  капустников были розыгрыши. Поводом к ним могли стать репетиции, накладки в спектаклях, гастроли, — словом, любой день нашей театральной жизни.

В начале восьмидесятых, в одну из зим наш театр был на гастролях в Казахстане. Однажды, в Караганде, придя на утренний спектакль, я не смог удержать руками входную  стеклянную дверь Дворца культуры: сильным порывом ветра ее хлопнуло о стену и разбило вдребезги! Выбежал дежурный милиционер. Свистнул в свисток. Составил протокол. Я не сопротивлялся. Написал подробную покаянную объяснительную. В конце её размашисто расписался… «режиссер Г. А. Мустафин».

Дальше события развивались так. Директор Дворца культуры, узнав о причиненном ущербе, велел найти этого самого вандала, Мустафина. Георгия  Аркадьевича работники дворца обнаружили за кулисами во время спектакля. Ничего не подозревая, с благодушной улыбкой он поднялся с ними на второй этаж и вошел в кабинет директора. Директор уточнил: «Вы Мустафин?» «Совершенно верно!» «И вам не стыдно?!.» Оторопевший Георгий Аркадьевич долго не мог понять, в чем же суть дела и какая роль ему в этом деле отведена. А когда понял, стал лихорадочно соображать: кто его мог так нагло и подло подставить?! Позже он мне расскажет, что фамилия Колмогоров в этом виртуальном черном списке стояла первой: были прецеденты, причем неоднократные и с обеих сторон. Мустафин, ругаясь на трех языках, — русском, китайском и узбекском, помчался за кулисы. Там он схватил бутафорскую дубину и стал дожидаться, когда закончится поклон актеров (шел финал спектакля «О тех, кто любит»). Я был начеку и вовремя заметил его нервные перемещения…

После поклона на авансцене я не вышел вместе со всеми актерами за кулисы, а побежал прямо со сцены через зрительный зал, приветливо помахивая зрителям руками… Мне удалось юркнуть в гримерную комнату и закрыться, забаррикадироваться изнутри. Мустафин колотил кулаками в дверь, изрыгал проклятия, клялся жестоко отомстить. Я искренне верил ему. Поэтому решил упредить.

Я придумал две вещи.

Первое. В гостинице вечером я удачно прятался от разъяренного Мустафина, а когда в коридорах стихло его рычание и все улеглись спать, я с небольшим интервалом позвонил сначала нашему радисту Иголкину а затем актрисе Мильчаковой. Сказал, что Мустафин немедленно вызывает их в свой номер репетировать срочный ввод (одна из актрис якобы неожиданно заболела). Зевая и чертыхаясь, оба пошли к Мустафину. Из номера напротив я подглядывал за этой трогательной встречей: заспанный Георгий Аркадьевич в пижаме осторожно открывает дверь… радист с огромным магнитофоном… крики… стук двери… затем появление разъяренной Анны Федоровны… дубль два…

Второе. На следующий день в ДК Мустафин и Мильчакова все-таки поймали меня. Долго, с удовольствием мяли мне бока, а потом мы вместе долго хохотали. Но!.. Пока они утирали слезы и в десятый раз пересказывали коллегам вчерашние события, я поднялся к секретарше директора ДК и упросил ее на фирменном бланке  напечатать письмо в бухгалтерию нашего театра. В основе его было суровое требование: высчитать с режиссера Мустафина Г. А. 197 рублей 38 копеек за разбитую входную стеклянную дверь Дворца культуры! В то время это были серьезные деньги.

Через полмесяца мы вернулись в Ташкент с гастролей. У кассы театра в день получения зарплаты весь коллектив имел возможность наблюдать вторую серию трагикомедии «Стеклянные двери»… Мустафин требовал свою зарплату, а бухгалтер тряс перед его носом письмом из карагандинского ДК!..

В разные годы, кроме вышеупомянутых мной энтузиастов, вдохновителями розыгрышей и организаторами капустников в нашем театре были: Наташа Печорина и  Марк Сорский, Вадим Шулик, и Таня Смирных, Кристофор Гонтарь и Леша Мельников, Анвар Картаев и Джалол Юсупов, Фатима Реджаметова и Валера Кудашкин… Впрочем, стоп! Если перечислять дальше, придется вспомнить почти половину людей, которые служили в разные годы в нашем театре.

Многие ташкентские актеры параллельно с работой в своих театрах «подрабатывали» в «Ильхоме». И приносили туда свои привычки, вносили свою лепту в бурную жизнь студии. В восьмидесятые годы театральные коллективы Москвы и Ленинграда были частыми гостями в нашем студийном подвале.  Поздно ночью, после своих спектаклей – и мы, ташкентцы, и они, гастролеры, — спешили в «Ильхом». Мы – показать свой студийный спектакль, они – увидеть его. А потом посидеть за столами, пообщаться, поесть плова, поднять тост за дружбу. Чудесные были посиделки! Ленком, Таганка, Лицедеи… Чаще всего посиделки эти перетекали в импровизированные концерты, пение песен из спектаклей, танцы до утра. Лицедеи-полунинцы, например, одарили нас, актеров студии, трехчасовой ретроспективой своих лучших номеров, взятых из разных программ, сочиненных ими за десять лет существования! Это было клоунское искусство высочайшего класса! А как азартно пели «для своих» Караченцов, Крис Кельми, Золотухин! Алла Демидова привозила любительские видео с репетиций театра, концертов Высоцкого… Глубоко, интересно размышляли о театральных процессах и личностях Захаров, Цуладзе, Рощин, Злотников, Смелков…

Мы, актеры ТЮЗа, я и Миша Каминский, старались по ходу этих встреч подмечать какие-то характерные нюансы в поведении, привычках наших гостей и набрасывали частушки. Заготовки, само собой, тоже делали. В какой-то момент мы выходили перед столами и пели под гитару свою веселую ахинею. Скажем, на встрече актеров «Ильхома» и «Таганки» такое вот пели:

Из – за острова на стрежень
Шел трамвай порожняком…
Говорят, что в нем «Таганка»
Переехала в «Ильхом»!

Веня Смехов режет дыню,
Говорит: «Братайтесь!
Пролетарии всех театров!
Воссоединяйтесь!»

У Демидовой в руке
Гаснет сигареточка…
«Заберите меня к вам
В этой пятилеточке!»

У Хмельницкого Бориса
Бороденка – сильная!
«Ох, сыграю всех душманов
В вашем  «Узбекфильме» я!»

Золотухину «Дракон» -
Видят все – понравился:
С пловом он, как Ланцелот,
По – геройски справился!

…Не горюй, честной народ!
Мы поставим клизму
Всем, кто против студий прет
И Юр – реализма!

Если подвести итог моим сумбурным воспоминаниям, то, как говорят у нас в Ташкенте: мана сизга результат!

Капустники объединяют театр. Объединяют людей разных театров. Создают прекрасную творческо-хулиганскую атмосферу. Становятся информацией к  размышлению для режиссеров: актеры иногда раскрываются в них с совершенно неожиданной стороны. Да и жить так веселее, -подшучивая над собой и окружающей действительностью! Как говорил один из наших капустных героев, генсек Брежнев: «Каждая птица нашей культуры, будь то Курочка Ряба, Чайка, Гадкий Утенок или Кукушка,  должна с оптимизмом смотреть из своего гнезда на наш Кремлевский театр абсурда и в наше светлое будущее!»

Опять же, не мной сказано: улыбайтесь, господа!

Это продлевает жизнь. Всем. Независимо от профессии.