«Роман. Я помню его наизусть» Искусство Ташкентцы

Спасибо за ссылку в комментариях НаталиМ.

«Но верно, вспомню на лету,
Как запылал Ташкент в цвету,
Весь белым пламенем объят,
Горяч, пахуч, замысловат, Невероятен…»

Ташкент. Уличный  базарчик 1943 года. На нем не столько продают и покупают, сколько меняют. Беря буханку черного хлеба, изможденная женщина отдает мужской костюм. Чуть в стороне четырехлетняя девочка с любопытными глазами, держась за полу потертого халата своей молодой мамы, смотрит, как здоровенный парень открывает и закрывает серебряную крышку старинных часов с цепочкой. Солнечные зайчики от этой крышки пробегают по лицу девочки. А здоровяк  подносит часы к своему уху. Тикают?

Тикают. Он  засовывает это сверкающее чудо в  карман широченных брюк, а молодая женщина, прижав к груди каравай с ошметками соломы на черной корке, уводит четырехлетнюю дочь свою с базарчика. Вслед им глядит такой же четырехлетка. Это я. Что на что меняет моя мама мне не интересно. Я смотрю на уходящую девочку. Вот она, по прежнему держась за полу халата молодой женщины, сворачивает с улицы Жуковского на Топографическую. И пропадает.
Откуда мне тогда было знать, что неподалеку в ворота какого-то двора входили, неся бидоны с керосином, Фаина Георгиевна Раневская и Анна Андреевна Ахматова? Откуда мне было знать, как ночью при неверном свете коптящей  потолок лампы читали они рукопись «Мастера и Маргариты» Михаила Булгакова?
Рукопись эту, как теперь известно, оставила Ахматовой вдова великого писателя – Елена Сергеевна, что жила до Анны Андреевны в этой комнате.
-Он гений, Фаина! –восклицала, перелистывая страницы, Ахматова. – Он – гений!
Вскоре она напишет посвящение   Елене Сергеевне:

В этой горнице колдунья
До меня жила одна:
Тень ее еще видна
Накануне полнолунья,
Тень ее еще стоит
У высокого порога,
И уклончиво и строго
На меня она глядит…

То, что Елена Сергеевна – прообраз Маргариты, ни для кого уже не секрет. Что касается «колдуньи» — то эту тайну не разгадал еще никто, да, видимо, не разгадает. Ну чем объяснить, что ничуть не колебалось пламя  свечей в ее московской квартире, когда она, обутая в золотопарчевые тапочки, открывала она двери настырным литературоведам? Сквозняк был,  но пламя свечей горело ровно. Как объяснить, что огромный ее пес Булат в  мгновение наступившего Нового года пролаял при свечах двенадцать раз?
В одной из триумфальных своих поездок по разным странам после выхода «Мастера и Маргариты», Елена Сергеевна встретилась с Эльзой Триоле, и та попросила ее передать Твардовскому книгу Арагона.  Елена Сергеевна не была лично знакома с Твардовским и, вернувшись в Москву, позвонила  в «Новый мир» своему приятелю – талантливому критику Владимиру Лакшину. Тот обещал связать ее с Твардовским.
И вот настал этот день. Лакшин позвонил Елене Сергеевне и сказал, что Александр Трифонович ждет ее.
-Так я буду, — сказала  Булгакова
Лакшин  положил трубку и глянул на часы. При лучшем раскладе, даже если Елена Сергеевна выйдет и сразу поймает такси, то в редакции она появится минут через сорок. Но не  прошло и пятнадцати минут, как дверь распахнулась. Со стола Лакшина чуть не сдуло свежие гранки, что он вычитывал.
— Как? – изумился Лакшин.
— На метле, — весело ответила Булгакова.
Случай, как говаривал Валентин Катаев, не поддающийся анализу.
Вот эта «колдунья» и жила в Ташкенте. И хоть белый дом на улице Жуковского давно снесен,  а  булыжная мостовая уже десятки лет как покрыта асфальтом, каждый год в часы весеннего полнолуния слышится  здесь шелест страниц бессмертного романа и легкие шаги Маргариты – Елены Сергеевны Булгаковой.
Права Ахматова. Невероятен Ташкент, невероятен.  Проходил по этой улице и заведующий одной из кафедр Ташкентского института культуры, журналист, литературовед, исследующий жанр сатирического романа, и вообще веселый человек Август Вулис.  Как-то он набрался смелости и заявился в Москве к Елене Сергеевне. Целью этого визита было получение рукописи романа «Мастер и Маргарита», чтобы попытаться опубликовать его.
-Это я должна спросить у Миши, — сказала Булгакова.
В следующий визит Вулиса она вручила ему рукопись.
-Миша разрешил.
Силы небесные! Как же она  могла беседовать с Михаилом Булгаковым, покинувшим наш бренный мир, за четверть века до этой беседы? Но, как видно, могла.
Прочитав рукопись романа, Вулис окончательно решил – надо опубликовать этот шедевр! Однако, понимая, что время на дворе не то, и что одному ему не под силу совершить задуманное, он обратился к Симонову.  Но Симонов не читал романа, и вяло отнесся к предложению Вулиса. Тогда тот издал книгу о  жанре сатиры, в которой привел массу выдержек из романа Булгакова и подарил эту книгу  автору бессмертного «Жди меня». Прочитав, Симонов тут же посетил Елену Сергеевну и получил рукопись «Мастера и Маргариты». Сознавая, что публикация такого произведения в тогдашнем литературном климате практически не осуществима, Симонов все же определил себя, как говорилось в ту пору «пожарником». И в результате, после всех официальных перипетий в 1966 году ноябрьский номер журнала «Москва»  подарил нам первую часть романа и анонсировал вторую. Январь 1967 года явил миру вторую часть. Хитер был редактор «Москвы»  товарищ Поповкин. Знал, что подписка с ходу подскочит за один месяц декабрь.
Но я не это ставлю во главу угла. Главное для меня то, что путь к публикации романа начался здесь, в родном, невероятном и фантасмагоричном Ташкенте. За несколько лет до публикации в журнале «Москва» в кафе центральной тогда гостиницы «Ташкент» Татьяна Сергеевна Есенина с утра до глубокого вечера читала молодым журналистам машинописную рукопись «Мастера и Маргариты». Мой друг, Юра Кружилин – царствие ему небесное – рассказывал, как они с Августом Вулисом провожали Татьяну Сергеевну домой на улицу Новомосковскую, и как необычаен был этот вечер. Казалось, вот-вот они увидят, как по лунной дороге восходят в небо Иешуа и Понтий Пилат, как медленно прошествуют мимо них и свернут на Пушкинскую котяра Бегемот с Коровьевым и Азазелло…  Именно после этого ташкентского вечера Август Вулис и стал одержим желанием во что бы то ни стало пробить в печать, донести до людей бессмертное творение Михаила Булгакова.
И  сегодня, как в те незабываемые годы, аура Ташкента хранит не только память о базарчиках тяжких военных лет, но и шелест  машинописных  страниц романа «Мастер и Маргарита».
Однако в 60-е было и другое. В ту пору окончания политической «оттепели» инструкции «о запрещенной  литературе» Солженицына держали где-то  на сороковом месте. Первое занимал текст Декларации прав человека. А вот о Булгакове там еще ничего не было сказано.  И я, наивняк,  примчался с двумя журналами «Москва» к главному редактору ведущего ташкентского издательства.
-Хотите себя обессмертить? – с порога спросил я. – Вот. Издайте отдельной книгой.
Но душа редактора не пожелала бессмертия. Правда, через несколько лет он похвастался тем, что добыл в Москве изданную книгу Булгакова, в которой был и роман «Мастер и Маргарита».
-А ведь Ташкент  мог первым издать это, — сказал я, глядя ему в глаза.
-Ну… — странно улыбнулся редактор, и положив книгу в ящик стола, плотно задвинул его.
Потом, не глядя на меня, стал что-то искать в других ящичках. Что он там искал? Вчерашний день? Может быть. Но это уже были его  личные трудности.
Мы, слава богу, другие. И не потому ли видятся  нам  другие небеса? В их необъятности, на неведомом перекрестке вселенной стоит в окружении вечерних деревьев дом.  Мимо него  течет ручей. И прогуливаются под руку вдоль ручья Мастер и Маргарита  — Михаил и Елена Булгаковы. Галечник  шуршит  под их ногами.  Слышатся   спокойная речь и тихий смех. В окне дома горит свет. Он озаряет письменный стол, на котором разбросаны страницы еще никем не читаной рукописи.  Лучи от этого окна падают и на землю. Сквозь немыслимые парсеки они  бросают свой свет и на то место в Ташкенте, где на улице Жуковского стоял белый дом.  Какую тайну хранят отсветы этих  лучей? Кого они ищут? Тебя? Меня? Всех нас? Не знаю. Но что бы там ни было, да будут негасимы и вечны эти отсветы над моим любимым невероятным городом, откуда и начал свой путь  к читателю один из невероятнейших  романов двадцатого века.

Александр Файнберг