Воспоминания о футболе История Ташкентцы

Пишет Фахим Ильясов.

Рассказывает Ефим Соломонович:

Каникулы, ура! Пацаны из 40 ой школы бегут на «поляну», так мы называли пыльную площадку на улице Шерозий, мы будем играть в футбол с восьмым классом, вернее уже с девятиклассниками, а мы , — это ученики седьмого класса, только, что перешедшие в восьмой класс. Нам неинтересен последний звонок, нам уже неинтересны ни книги, ни кино, ни телевизор, нам ничего не надо, для нас сейчас самое дорогое на свете, — это резиновый мяч за …., не помню за сколько копеек, но этот новенький мяч купленный вскладчину предвещает грандиозную битву между двумя классами, между старшими и младшими, а в те годы разница в один год сильно ощущалась.

В этот сумасшедший по накалу день, мы победили наших старших оппонентов.

Что вытворял своими финтами на пыльных углах «поляны» Малик Умаров, перефразируя В.С. Высоцкого, там и «Пеле делать нечего вообще». Носился как челнок по центру наш отличник и победитель математических Олимпиад Нодир Мухамадиев, распасовывая мяч то на правый край Малику, то на левый Анвару Артыкову, при этом не забывая проверить пробор своей причёски как у Валерия Воронина(Нодир всю жизнь болел за «Торпедо» Москва, после «Пахтакора» конечно), а когда те не давали ему обратный пас, то Нодир злился и кричал своим нападающим, что нельзя быть такими эгоистами, и надо делиться мячом. А наш Толик Расулев в центре нашей штрафной площадки «косил» нападающих противника как Олег Моторин из «Пахтакора», и когда судья назначал пенальти, лез драться к судье. Толик единственный из нас ни за кого не болел, он даже не знал состава «Пахтакора». Но мы всё равно его любили и уважали, он был для нас авторитетом во всех вопросах до 10 класса.
Судьёй был назначен авторитетнейший футболист и просто капитан нашей махаллинской команды, Олим ока, он уже учился в десятом классе школы номер 46, и даже один раз выпивал вино «Гамза», и спорить
с ним в силу нашего воспитания, не смел никто, кроме Толика Расулева, для Толика никто не был авторитетом. Мы играли в этот день по уличным правилам, три тайма по 45 минут, после двух таймов, мы выиграли со счётом 3:1, но проигравшие захотели сыграть матч реванш, посовещавшись с рефери, наши капитаны команд сообщили нам, что будем играть ещё 45 минут. Третий тайм мы играли больше часа, вместо 45 минут, старшеклассники не хотели уходить проигравшими, уже назревала драка, но в итоге судья дал финальный свисток, и мы выиграли со счётом то ли 5:3, то 5:4. После игры мы сидели на земле бесчувственные ко всему, сперва попили воды из ведра, воду в ведре нам приносили пацаны жившие рядом, минут через пять начинали охать и ахать от ран полученных в игре, у многих были разбиты пальцы ног (те из ребят, кто не имел не с собой кед, играли босиком) , были расцарапаны икры, про синяки и ушибы от падения я уже не говорю. Всех наших травмированных игроков лечил сам Олим ока, на правах старшего он черпал ладонями пыль с земли и посыпал ими на рану каждого травмированного футболиста, приговаривая при этом несколько раз слово — «Куфсюх», мол, пусть ваша рана заживает поскорее.

Мы на нашей «поляне» проводили всё лето, мы там играли в футбол, мы пересказывали книги и фильмы друг другу, делились новостями о спорте, прочитав заметки о футболистах в «Советском Спорте», «Комсомолке» «Неделе» и «Юности».

Мы мечтали о том, что когда мы перейдём в десятый класс, мы скинемся и сделаем плов в чайхане, купим вино «Гамза», и сразу станем взрослыми.

Мне очень нравилось приходить вечером на нашу «поляну», пока ещё не собрались ребята поиграть в футбол, мне нравилось снять кеды и ходить по толстому слою пыли на «поляне», создавалось ощущение беззаботности, наступала расслабленность, в горячем пятисантиметровом слое пыли утопали ступни, пыль была серо — белая, она как бальзам действовала на меня. Я вспомнил, что ещё будучи дошкольником, мы с пацанами купались на речке, что протекает на Кукче без разрешения наших мам, и для того чтобы они не узнали о том, что мы купались, мы сушили наши трусики в пыли, постелив наши трусики на слой пыли, мы сверху покрывали их ещё более толстым слоем горячей пыли, через десять минут( пока они сохли, мы в это время до посинения купались в речке) трусы были сухими, мы стряхивали пыль, и с посиневшими лицами, уже смело шли домой, не боясь получить по шлепку от наших мам, а мамы наши делали вид, что они ничего не узнали. Там же на нашей «поляне», где — то после второго класса, я видел как прохожий, он был явно не из нашей махалли, вдруг остановился, постелил свою рубашку на землю, и вдруг он сперва слегка хлопнул ладонями по пыли, а потом начал протирать лицо пылью, потом отряхнул его, затем он протёр пылью руки по очереди, сперва правую, потом левую, при этом приговаривая слова из Корана, потом я узнал, что это называется, — ТАЯММУМ, то есть омовение без использования воды, в это время женщины вынесли ему воды в ведре, и он уже совершил омовение водой, потом он начал читать намаз, а к завершению намаза пацаны принесли ему из чай и лепёшки с сахаром, кто — то принёс косушку маставы, выяснилось, что он приезжий из какой области, он дехканин, приехал на заработки по какому — то адресу, но не мог найти этот адрес, а ему и не дали такой возможности, как искать кого -то, по какому — то адресу, так как мастера на все руки нужны были почти в каждом дворе, то крышу отремонтировать, то отштукатурить стены, то перестелить полы, этот мастер на все руки задержался в нашей махалле на добрые несколько десятсков лет, переходя из одного двора к другому, мы его звали Кори ока, за то что он был богобоязненным человеком. В нашей махалле он стал своим человеком, его приглашали на все свадьбы, на все торжества во всех дворах нашей махалли. Народ в шестидесятые годы, в нашей махалле, уже начал жить неплохо, некоторые даже зажиточно, и главы семейств перекладывали тяжёлые работы на плечи наёмных работников. Нашей махалле повезло, Кори ока выполнял и умел исполнить любые виды работ, мы все очень любили, а уж к нам домой, Кори ока приходил по первому зову моей мамы, а на моего отца он смотрел как на небожителя, так как мой отец учил Кори ока основам арабского языка, когда Кори ока начал сам читать Коран, мой отец радовался вместе с ним. А я и не знал, что мой отец выпускник «Плехановки» знает арабский язык, другое дело моя мама, она закончила востфак ТАШГУ, но ни разу никто из моих родителей, не делал попыток учить меня арабскому языку. Видимо, моё слишком уж светское поведение, не вдохновляло моих родителей обучать меня арабскому языку. Кори ока меня выручал в студенческие годы, если я выпив на сквере или «Зарике», или в какой либо студенческой компании шёл домой, то я не заходил домой до тех пор, пока не засыпал отец, не потому что я боялся отца, а просто мне было очень стыдно приходить домой выпившим, и тогда я шёл к Кори ока, летом он спал во дворе у одной бабушки , а зимой у неё же на балхане, мы звали эту добрую бабушку «Опаки», а так как входная дверь Опаки, практически, не запиралась, то я вечером заходил к Кори ока, он меня угощал чаем, мы с ним беседовали о языках, о фильмах, он рассказывал истории из жизни падишахов подчерпнутые им из «Тысячи и одной ночи», из персидских сказок, из сборника хадисов о Пророке Мухаммеде, о том, что всё в руках Аллаха, что у него нет семьи, что его жена умерла при родах, а его дочь воспитала его мама, что дочь выросла и живёт в Зеравшане, что она замужем за очень хорошим человеком , что его зять инженер, и ни разу, во время моих визитов, Кори ока не упрекнул меня за мои выпивки, видимо понимал, что я должен перебеситься. После окончания ВУЗа, я понял , что мне с «сухачом» не по пути, а другое, я почти не пил. Потом он всегда подшучивал надо мной, и говорил, — «Таксир, хеч кирмайсиз, менда сизга жуда булмаса хам, бир шиша «Ок Муссалас» топилар эди, — Вы что не заходите ко мне, у меня для вас всегда найдётся бутылочка » Ок Муссаласа». Кори ока был старше меня на тридцать лет, а обращался со мной на вы, я думаю, что это из-за авторитета моего отца. При встрече с моей мамой, он всегда находил хорошие слова обо мне, моя мама зная меня как облупленного, только вчера лупившего меня как сидорову козу веником, несмотря на то что я уже отслужил три года на флоте и был студентом, тем не менее, бывала очень довольна, и поддакивала ему.

Мне очень нравилось бывать на нашей «поляне» весной, там в конце марта, кое где зеленела травка, и играя в футбол, я обязательно старался пройти с мячом по участку травы, даже если этот путь не вёл напрямую к воротам соперника, но какое это имело значение, самое главное ты как настоящий футболист играл на зелёной траве.

А уже в апреле, травка желтела и несмотря на небольшие дожди, слой пыли становился всё толще и толще.
А как пахла пыль после первого осеннего дождя, моё обоняние чувствовало все запахи исходившие от пыли на «поляне», первым запахом были остатки переспелого урюка смешанного с пылью, потом я чувствовал запах резинового футбольного мячика, и запах тутовых плодов падавших на пыль, само тутовое дерево заменяло нам одну из штанг футбольных ворот, а вместо другой штанги использовались простые камни. Мне иногда и в Москве, во время летнего дождя кажется, что сейчас впитаю в себя знакомые и родные запахи детства, но кроме бензиновых паров исходящих от асфальта ничего не чую. Но я и этому рад, так как я и в Ташкенте любил запах свежеуложенного асфальта, это когда впервые укладывали асфальт на улице Маннона Уйнура, то мы дошколята прямо кувыркались на тёплом асфальте, затем жевали смолу, и набивали карманы смолой, испачкав все карманы пасхальных штанов этой самой смолой.

Но ничего не мешало нам играть в футбол на нашей поляне, что располагалась на улице Шерозий, слева от трамвайной остановки, по линии восьмого и одиннадцатого трамваев, на остановке «Аклан». А рядом с поляной была рощица из джиды и урюка, вот где мы оттягивались по полной программе, а однажды ночью, ребята заперли снаружи дверь дома хозяина урючных деревьев, и вовсю сшибали урюк, крик стоял на всю махаллю, но ребята целых пять минут, нарочито шумно палками и камнями сшибали урюк, это было сделано специально, так как хозяин урючных деревьев ударил палкой кого — то из наших ребят. Акцию провели на второй же день. Урюка взяли на двадцать копеек, а вот урон хозяину нанесли на рублей десять, а это были большие деньги.

А наш первый плов мы всё таки организовали, но не десятом классе, а на год раньше, мы скинулись по двадцать копеек, купили на эти деньги мяса в ларьке на Кукче, вынесли из дома кто что мог, кто -то лук и масло, кто -то морковь, кто лепёшки, кто огурцы с помидорами, и наш Толик приготовил нам плов. Потом эта чайхана на долгие годы стала нам клубом, мы там ежемесячно собирались на «ГАП», но всё это было потом, а пока мы школьники, ежедневно, после игры в футбол пили чай в чайхане, это был своеобразный ритуал , этим старались походить на взрослых. Поэтому, я не променяю никакие рестораны и приёмы в разных там «высоких» местах, на пиалушку чая в чайхане, беседуя с каким — нибудь кукчинским соседом о его делах. В этой чайхане мы собирались до самого его сноса. А снесли чайхану тогда, когда расширяли дорогу по улице Уйгура.

Ребята выросли, никто из нас не стал футболистом, Малик Умаров закончил Биофак ТАШГУ, лет двадцать ездил с экспедициями по Средней Азии, работал в Сирии, на Кубе, сейчас работает в частной фирме, Анвар Артыков закончил Текстильный Институт, долгое время работал в системе легкой промышленности, сейчас работает в каком — то ООО.

Покойный уже Толик Расулев, — выпускник юрфака ТАШГУ, двадцать пять лет отработал следователем в МВД Узбекистана, Толик был непревзойдённым поваром.

А Нодир Мухамадиев, вот с Нодиром была беда, наш отличник, гордость школы № 40, гордость Октябрьского района города Ташкента, после школы поступил на журфак ТАШГУ, через год бросил журфак, поступил, а затем через три года бросил биофак ТАШГУ, работал на телевидении, что- то там, его работа была связана с проявкой плёнки, и подсел на стакан.

После смерти своих родственников, бабушки, мамы и братьев, он ещё больше запил, с телевидения его попросили, он работал на каком — то заводе, вроде остепенился, женился на вдовушке из соседней улицы, продал родительский дом, получил половину денег, а половину ему обещали через полгода или год, купил его дом сосед, этот сосед вырос на руках у Нодира, между их домами не было даже забора, Нодир ему доверял как самому себе, и этот сосед так и не отдал Нодиру вторую половину суммы. Нодир несколько лет ходил и просил вернуть соседа деньги, увы безрезультатно. В конце девяностых наш Нодир пропал, народ начал спрашивать у его соседа, где Нодир, что с Нодиром, но тот вроде бы ничего не знал, а потом сосед продал дом и уехал в другую махаллю. Народ грешил на соседа Нодира, которому он продал дом, но ничего не было доказано, хотя никто, особо и не искал нашего Нодира. Говорят, что сосед не вернул оставшиеся деньги ни Нодиру, ни его бывшей жене, незадолго до своей пропажи, Нодир развёлся с вдовушкой. Аллах ему судья , если это так, как говорят соседи. А наш Нодир повторил судьбу своего кумира, великого советского футболиста, красавца, с лицом голливудского киноактёра, единственного футболиста, кроме Льва Яшина, приглашавшегося в сборную Мира, и несколько раз приглашавшегося в сборную Европы. В сборную Европы, Валерия Воронина приглашали даже на один или два раза больше самого Льва Ивановича Яшина. После аварии на своём автомобиле, Воронин начал спиваться, а потом просто попрошайничал у Ваганьковского кладбища, где работал не менее великий хоккеист Александр Альметьев, он копал могилы. И Воронин, и Алметьев, оба они умерли молодыми, а виной всему выпивка. Об этом много писали, не буду повторять всё это.

Когда в прошлом году летом побывал в Ташкенте, то побывал в своей родной махалле, на улице Шерозий ещё в восьмидесятых годах нашу поляну разбили самовольно на участки, и мои соседи организовали там свои, так называемые дачи, жаль, только, что никто из пацанов не играет в футбол, как много они потеряли, они об этом не знают.

Но самое главное, что родная пыль сохранилась на участке моего соседа Бахтияра, он мне сказал, что он специально не трогает это место, в память о Кори ока, так как этой пылью на нашей «поляне», Кори ока совершал ТАЯММУМ , Кори ока, — мастер на все руки, никогда и никому не отказывавший в помощи, и хотя Кори ока был каршинским, махалля его похоронила на кукчинском кладбище. Махалля организовала ему все поминки, включая годовщину.. Настоящего имени его никто не знал, только во время похорон выяснилось, что его зовут Турсунмурод ока. Память о Кори ока живёт в нашей махалле до сих пор. Дай Бог чтобы эта память не оказалась у нас короткой.