История создания спектакля «Песня о ветре» История Ташкентцы

Автор Александр КОЛМОГОРОВ

Держу в руках программку спектакля «ПЕСНЯ О ВЕТРЕ». 1975 год. Открываю её. Читаю.

В СПЕКТАКЛЕ УЧАСТВУЮТ:
Нар. арт. УзССР Вера Султанова
Засл. арт. Уз.ССР Георгий Цинкобуров
Валентина Алексеева
Раиса Аминова
Игорь Белов
Лариса Белова
Надежда Блайдо
Валерий Грибов
Адыл Дуланов
Ефим Каминер
Михаил Каминский
Александр Колмогоров
Галина Луковникова
Людмила Мормулёва
Михаил Никитин
Софья Сабитова
Лидия Сопильняк
Марк Сорский
Елена Тарвердова
Юрий Федотов

В спектакле исполняются стихи погибших на фронте ташкентцев:
Анисима Богуславского
Николая Горошкова
Бориса Жучкова
Георгия Ратнера

а также стихи:
Юлии Друниной
Михаила Исаковского
Владимира Луговского
Александра Межирова
Александра Пушкина
Ярослава Смелякова

Авторская группа в работе над пьесой использовала документы, письма, стихи и дневники фронтовиков.

Вот подлинные имена бывших ташкентских школьников, собирательные образы которых представлены на сцене театра с четырьмя персонажами.

МЫ СКЛОНЯЕМ ГОЛОВУ ПЕРЕД  ВАШЕЙ СВЕТЛОЙ ПАМЯТЬЮ,
Борис Жучков
Григорий Ратнер
Ислам Усманов
Андрей Каракозов
Николай горошков
Лев Бродский
Искандер Юсупов
Мирон Краснопольский
Михаил Меш
Айтуган Саматов
Григорий Каграманов
Георгий Каграманов
Александр Соломатин
Фогий Якушев
Евгений Гололобов
Евгений Писарев
Ромуальд Лебедев
Павел Маркедонов
Николай Буркин
Всеволод Гурин
Виктор Вражнов
Михаил Синаюк
Юрий Водовозов
Федор Утин
Франц Казанджан
Григорий Лосьев
Евгений Чернышов

И ТЫСЯЧИ ДРУГИХ ТАШКЕНТСКИХ МАЛЬЧИШЕК…

Авторы и коллектив театра благодарят родственников, друзей и близких погибших фронтовиков за неоценимую помощь:  предоставленные письма, документы, стихи и рассказы о том, какими были эти ребята…

Режиссер – постановщик  — Т. Халиков
Художник – постановщик – А. Жибоедов
Композитор – В. Милов
Музыкальное оформление – В. Михайлова
Спектакль ведет – Т. Тарнавская

С чего началась история этого спектакля?

В 1975 году в ташкентский русский театр юного зрителя (сейчас он называется Молодёжный театр Узбекистана) пришел работать новый молодой режиссер – Турсунбай Эргашевич Халиков. Мы звали его между собой Толя. Он только что закончил в Москве режиссерские курсы.

Близился юбилей Победы. Театр искал пьесу к этой дате. Дело продвигалось медленно.  Кто-то обратил внимание на газетные статьи о ташкентских мальчишках, погибших на фронтах Великой Отечественной. Сейчас точно не помню: то ли уже вышел сборник этих статей отдельной книгой, то ли они только печатались…  Словом, и руководство театра, и режиссер заинтересовались: это же наш материал! Пригласили автора, журналистку Лию Бережных, поговорили с ней. Затем события развивались так. Видимо, Халиков, находившийся под впечатлением от спектаклей театра на Таганке, их стилистики, предложил командировать Бережных в Москву. Там ей предстояло встретиться с пишущим таганским актером Вениамином Смеховым и уговорить его на основе имеющихся материалов написать совместно литературную композицию, которая бы стала основой спектакля.  Бережных уехала в Москву. Смехов, слава Богу, дал согласие, и они работали несколько недель. Потом журналистка привезла материал в Ташкент, и начались репетиции.

Работа предстояла необычная. У постановочной группы — у режиссера, художника, композитора — и у нас, актеров, не было на руках привычной, традиционной пьесы, разбитой на сцены и акты. Были стихи, письма, дневники погибших ребят, организующие сюжетные нити их коротких судеб. Были наши искренние любовь, боль, уважение к ним и ко всему старшему поколению.  Еще был опыт – жизненный и военный – двух мастеров, актеров театра, исполнявших роли Ведущих – народной артистки Веры Андреевны Султановой и заслуженного артиста Георгия Ивановича Цинкобурова. Был притягательный современный образец работы с таким материалом – театр на Таганке, режиссерский стиль Юрия Любимова.

У нашего молодого режиссера Толи Халикова сил и энергии было хоть отбавляй! Нас всех подстегивали, заводили его выдумки, находки, его яркий, порой необузданный темперамент. (Толя стажировался в театре им. Маяковского у знаменитого режиссера Андрея Гончарова, и явно находился под влиянием его  яркой личности, его манеры работы с актерами.)  Порой, заводясь, недовольный собой или происходящим на сцене, он бегал по зрительному залу, в отчаянье  пинал кресла, лупил прикладом бутафорской винтовки по доскам авансцены…  Иногда, заводя себя и нас, переходил на крик с добавлением крепких выражений. На что Вера Андреевна Султанова выговаривала ему в перерывах: «Толя, вы талантливый человек, но нельзя ли выражаться попроще?»

Итак, мы сочиняли эпизоды спектакля, его язык, жанр… Из-за давности событий всех подробностей не упомнить. Вот некоторые примеры.

В самом начале спектакля надо было придумать эмоциональный, точный переход от мирного, безоблачного состояния людей к началу войны. В чем, как это можно выразить? Стали искать, вспоминать динамичные игры, действия. Танцевали, смеялись, толкались…  И нашли! Вспомнили игру, в которой мальчишки разбиваются на пары, изображая коней и седоков. Кружат, выбирают момент, чтобы толкнуть, свалить друг друга. И вот в разгар такой игры, когда герои в светлых парусиновых одеждах весело сшибаются друг с другом, объявляют о начале войны.

Дальше по сценарию идет куплет песни «Я уходил тогда в поход…»:

Я уходил тогда в поход
В далекие края.
Платком взмахнула у ворот
Моя любимая.

И что? Стоять и петь эту песню? Не интересно. Не театрально. Замучились мы с этим переходом. И вот однажды Халикова осенило. Он крикнул:

— Реквизиторы! Сабли у нас есть?

Принесли сабли.

И режиссер рассказал замысел эпизода. Он не сразу стал всем близок и понятен, но в результате репетиций, уточнений, оказался одним из лучших в спектакле.

…Когда из репродуктора голос диктора объявляет о начале войны, приглушается свет. Мы прекращаем игру, медленно отходим вглубь сцены. Там снимаем рубахи. Сверху наши фигуры заливают красным светом прожекторов. Мы молча, медленно поднимаем сабли, лежащие у ног. Отрывисто, строго говорим каждую фразу песни – одновременно, синхронно с текстом, взмахивая саблями и опуская их у ног. Постепенно усиливается мощь голоса: в нем и тревога, и злая мужская клятва выдержать все, победить. Последняя фраза произносится на высшей, звенящей ноте:

— Моя!.. – взмах сабель – Любимая!.. – сабли одновременно втыкаются в дощатый пол.

В полной тишине мы, актеры, покидаем сцену. На ней только четыре сабли в красных лучах. В этот момент на спектаклях в зрительном зале возникала какая-то особая, пронзительная тишина. Сейчас вот вспоминаю об этом – и мурашки по коже.

Художник Анатолий Жибоедов придумал для спектакля неброское оформление. На сцене стояли два противотанковых ежа, несколько больших гильз от артиллерийских снарядов. А в глубине сцены – четыре световых пушки, которые смотрелись, как пулеметы. И только в конце спектакля ко всему этому добавлялись фотографии погибших на фронте ташкентцев: они медленно опускались на колосниках в глубине сцены.

Во время репетиций придирчиво, тщательно выстраивали, обсуждали самые щепетильные моменты — сцены гибели каждого из наших героев. Пробовали различные варианты, ссорились, убеждали друг друга…  В результате, чем сдержанней внешне (без ущерба образности, театральности) мы это делали, тем сильнее, трагичнее это воспринималось. Вот, например, герои спектакля узнают о гибели Гриши Ратнера. Он стоит в центре сцены. Мы, трое его земляков, подходим к нему, становимся рядом. Смотрим в зал. Последним к Грише подходит Ведущий в военной форме. Он накрывает плечи Гриши плащ-палаткой. Тихо, пронзительно звучит музыкальная тема, написанная композитором Миловым. Гриша уходит вглубь сцены. От нас. Навсегда. Вроде бы навсегда. Но в следующем эпизоде, когда погибнет мой герой, Андрей Каракозов, он снова окажется рядом и вместе с друзьями подхватит падающего навзничь земляка.

На фото слева направо — нар. арт. Георгий Цинкобуров, актеры Колмогоров, Грибов, Каминер, Дуланов.

А вот еще один важный момент спектакля – гибель подруги Андрея. Гибель молодой женщины на войне. Мой герой узнает об этом из письма. Что тут можно было придумать, как выразить его любовь и боль?..  Пробовали разные варианты. В конце концов был найден такой: звучит текст письма, а в глубине сцены я подхватываю на руки актрису Наташу Петрову, играющую подругу Андрея, и  медленно иду с ней к зрителям… Наверное, так мой герой хотел бы носить свою любимую на руках. Наверное, так бы он нес её после последнего для нее боя, если бы был рядом.

Название нашего спектакля «Песня о ветре» — цитата из стихотворения поэта Луговского.

Итак, начинается песня о ветре!
О ветре, обутом в солдатские гетры.
О гетрах, идущих дорогой войны.
О войнах, которым стихи не нужны.

Точное, образное название. Ветер войны безжалостно смёл жизни совсем юных ребят, писавших стихи, влюблённых в кого-то.   Судьба каждого из этих этих ребят стала нам близкой. Мы  пытались осмыслить трагедию, выразить скорбь и отчаяние их близких, вместе с ними поклониться подвигу наших земляков.

Родные и друзья наших героев пришли на премьеру. Самую необычную премьеру в моей актерской жизни. Как выдержали их сердца? Как наши актерские нервы не взорвались от всех эмоций  того вечера? Конечно, были слезы. Во время спектакля и после спектакля, во время его обсуждения. Потом за кулисами к нам подходили заплаканные мужчины и женщины и говорили, обнимая, как родных: «Наш Боря!.. Наш Ислам!.. Наш Андрюша!..»

Те ощущения забыть невозможно. Как невозможно было нам, актерам, давать себе на этом спектакле какие-то поблажки, играть вполсилы. Боже упаси. Это было какое-то высокое, светлое очищение. Сказал бы, молитва, да соврал бы: все мы, атеисты страны советов,  были далеки в те времена от таких понятий.

Спектакль «Песня о ветре» — серьезный,  совсем не развлекательный, игрался довольно долго. Новые главные режиссеры, приходя в театр, часто снимают с проката спектакли своих предшественников. Так случилось и с «Песней».  Не спасли ни тема, ни всесоюзные награды министерства культуры и обороны. Унесло  нашу «Песню» ветром времени. Это удел всех спектаклей. Что тут может утешить? Только то, что дело своё мы сделали честно и от чистого сердца.