«Солнечный город»: Когда в арыке журчит вода… История Ташкентцы

Были и небылицы романтичного ташкентского футбола

… — Повязывали специально красную повязку. Не разрешалось бить правой ногой. Мог убить – такой страшной силы был пинок с лета.

По морщинистому лицу дяди Вени скользили воспоминания. А мы, пацаны, раскрыв рот, слушали. Обычно рассказы эти начинались после того, как пыль во дворе оседала – гоняли мяч до сумерек. Он как тренер и судья заставлял нас ополоснуться в арыке и собирал в беседке, где днем судачили старушки. Шел разбор матча. Истома не от усталости, а от похвал накрывала нас. Никого не корил. Только подсказывал, как и что надо было делать в той или иной, как говорил, «позиции». Помнил всю суматошную беготню до мелочей. Вытаскивал какими-то щипчиками занозы из пяток. Играли босиком. Родители пороли, если «по мячу сандалиями».

А бабушки не любили дядю Веню. Беспокойство доставлял двору. «Единственный на всей Пролетарской» (ныне улица Амира Темура), как считали они.

Дом действительно по-своему уникальный, четырехэтажный, с ажурными балконами. Напротив, через дорогу – Дворец железнодорожников. Такой же по архитектуре — в стиле ампир. Под окнами – трамвайная остановка, ведущая к вокзалу и от него. Вечная толкотня. С другой стороны — высоченная кирпичная стена завода «Подъемник», эвакуированного в годы войны из Ленинграда. Огорожен был двор и от рядом стоящих однобоких длинных бараков и временных сарайчиков, где ютились рабочие депо и станций. В «мебельном», так еще назывался наш дом, жили «начальство» и машинисты паровозов. По две-три семьи в … одной квартире. Послевоенная коммуналка с лепнинами. С одинаковой бедностью для всех, керогазками на общей кухне и лучшим на свете лакомством — корочкой хлеба, политой постным маслом с сахаром.

Но куда там! Жены элитных железнодорожников держали марку. Активистки обустраивали свой двор. Выбивали у профсоюзов качели и лавочки, детские горки, привезли даже огромный стол, за которым собирались все сорок восемь квартир. Играли в лото. Ставили самовар, и до ночи слышалось: «барабанные палочки», «туда-сюда», «дед», «сколько ему лет? – восемь». Хохот. Что тут смешного?

Идиллию нарушал Вениамин Тимофеевич. Лет ему, наверное, было под семьдесят. Носил большой значок «Почетный железнодорожник». Ни у кого такого не было. Паровозы водил еще в гражданскую. Имел авторитет у руководства, хотя, бывало, и пропадал порой на пару дней. «Пьет горькую», — тут же злорадно шушукались матушки. Но пьяным его не видели. Никогда.

Сухой, подвижный, как ртуть, собирал вокруг себя мальчишек и бросал резиновый мяч. Гам, шум, битые окна. Скандал родителей. Запреты и угрозы в адрес тренера.

Однако дядя Веня добился-таки своего. Нашли и футболистам место. Где развешивали белье, выровняли сами площадку. Между двумя деревьями навесили планку – ворота. На другой стороне – два кирпича. Тренировались. Пробежка, наклоны, отжимания. Все, как положено. Соорудили турник. Стали вместе даже делать по утрам зарядку.

Изучали бразильскую систему «дубль вэ». Уже не бегали гурьбой за одним мячом. Каждый имел свое место на пустыре и выполнял задания тренера. Тимофеич буквально соловьем заливался, рассказывая нам о Гаринче, Пеле, Стрельцове, Огонькове, Татушине.

— И в Ташкенте был знаменитый футболист, — увидев в наших глазах недоверие к подвигам неизвестных звезд. – Его называли «Карагачом». И знаете, почему? Однажды сильно ударил и попал мячом в карагач. Дерево рухнуло. Хорошо, что в ворота не попал. Вот какой был нападающий.

Через много лет прочитал в книге известного статистика и комментатора Ахбора Имомходжаева о «Карагаче». Действительно был игрок с таким прозвищем – легендарный форвард Георгий Сорвин – первый, заслуживший звание мастера спорта по футболу еще в 1932 г. Знаменит был ударом с правой. Правда, потом выявилась прозаическая деталь с тем деревом за футбольными воротами. Трухлявым оно оказалось, вот и упало.

А Вениамин Тимофеевич тем временем продолжал «психологически» нас обрабатывать к матчу с командой из «розового дома на первушке», выглядевшим таким же ампиром, но с девятью подъездами. Там тоже, в основном, жили семьи железнодорожников. Находился в двух кварталах от нас. У тамошных пацанов тоже имелся свой «дядя» – Эргаш-ака Ирматов.

— Б-о-ль-шой любитель футбола, — шипел про себя Тимофеевич. — Злодей, хочет нас переиграть. Ну уж дудки!

Тренер «вселял в нас дух победителей» своими былями и небылицами. Об этом мне говорил потом отец, когда наутро команда «мебельного» проснулась знаменитой. Выиграли у мальчишек из «розового». Об этом судачили на всей Пролетарской улице, в депо, на вокзале, даже в управлении всей Среднеазиатской железной дороги на Кафанчике. Отец не без гордости и об этом сообщил. Оказывается, его, рядового машиниста, поздравил сам начальник дороги. Разумеется, при случайной встрече. Тогда команде подарили настоящий кожаный мяч со шнуровкой. Долго к тяжелому мячу приспосабливались. Попробуй босиком хотя бы пас дать. Кожу жгло, как от кипятка. Ничего, привыкли. Гоняли, пока мяч не поистрепался. Штопали не раз. Кончилась лафа малышей, которым дозволялось подуть при накачивании мяча.

А дядя Веня гоголем ходил, на «здравствуйте» старушек не отвечал даже кивком.

Мальчишеские дружины росли, как грибы после дождя. Дворовый футбол процветал в Ташкенте в шестидесятые годы. Мы встречались с пацанами «Госпиталки», жившими в муравейнике из хибарок и мазанок вокруг нынешнего Мирабадского рынка, и «Тезиковки», считавшейся окраиной города, где располагалась когда-то дача купца Тезикова. Отсюда и название района. Стихийные баталии возникали между классами на переменках в школах. На пустырях собирались махаллинские сорванцы. Всюду был аромат романтичного футбола. Были и на стадионе «Пищевик» в центре города. Там впервые увидел легендарного Геннадия Красницкого, о котором Тимофеевич просто уши прожужжал.

Бум связан с появлением команды мастеров «Пахтакор» в 1956 г. Со строительством в то же время центрального стадиона на шестьдесят тысяч мест. На хашаре была и бригада железнодорожников из нашего двора во главе, разумеется, с дядей Веней. Тут же поведал мальчишкам о чуде-арене «Мараканда» в Бразилии, вмещавшем двести тысяч зрителей.

— В Ташкенте такой же будет, — заверял он.

В скверике, где теперь памятник Шарафу Рашидову, собирались самые ярые болельщики. Они там воздвигли импровизированную турнирную таблицу – разлинованный фанерный лист три на два метра. И рассуждали перед ней. Строили прогнозы, спорили до хрипоты, но без кулаков.

В день календарного матча приходили с утра. Там можно было узнать, что перед выходом на поле вратарь Юрий Пшеничников любит поспать, а защитник Акмаль Азизходжаев непрочь умять ляган плова. Удивлялись, почему элегантный пробор прически хавбека Идгая Тазетдинова не «сваливается» во время игры? А правда, почему? Никто не мог ответить.

— У хава Олега Моторина опять новая пассия.

— Красавчик, что и говорить, — подтверждала толпа.

— Что-то у Красницкого не то настроение.

— А ты откуда знаешь? – встревоженно спрашивали окружающие.

— Дык, он же мой сосед.

— Трепло, — успокаивал кто-то из болельщиков. – Он живет совсем на другой улице. Знаю этого типа. У-у, паникер, по шее бы тебе…

Чего только не городили. Был и свой ритуал. За час до свистка о начале матча двигались к стадиону. Водружали на голову сложенные из газет треуголки-наполеонки. Не от солнца защищались. Свое братство футбольное утверждали. На трибунах «наполеоны» сразу выделялись. Таких сейчас называют фанами.

Среди тех болельщиков было немало пожилых людей. Наверняка, кто-то из них если не играл, то видел встречи с участием команды ташкентского кружка любителей спорта, первой футбольной дружины, созданной в 1916 г. Наверное, совсем не случайным оказалось и место сборов в том старом скверике. Недалеко от него, там, где ныне площадь Мустакиллик, была первая футбольная площадка в Ташкенте, на которой и звенел футбольный мяч, присланный из … Берлина. Так во всяком случае утверждает Ахбор-ака Имомходжаев, записавший воспоминания ветерана Павла Журавлева:

«Учился в гимназии. Однажды на переменке учитель немецкого языка Эдуард Фингер показал нам журнал, где напечатана статья об игре в футбол. Была и рекламная приписка. Указывалась немецкая фирма, которая может прислать необходимый инвентарь для новой забавы молодежи. Необходимо лишь послать восемь рублей.

Сорок гимназистов скинулись по двадцать копеек. Когда уже отчаялись получить деньги назад, вдруг приходит посылка из Берлина. В ней – кожаный мяч, две запасные резиновые камеры, насос, два судейских свистка и инструкция о правилах игры и действиях арбитров».

Но ташкентцы все же должны были признать, что не в их городе появилась первая команда. Родиной футбола в Узбекистане является Коканд. Факт исторический, подтвержден футбольными летописцами. Есть свидетельства, датированные 1912 годом.

На основе кокандских «шайтанов», которые гоняли две сшитые тюбетейки, набитые внутри хлопком, создана была национальная сборная – «Мускоманда» (Мусульманская команда). Не все, но сохранились до наших дней имена первопроходцев: братьев Саидовых — Юлдошхана, Джуры и Фаёза, а также Исмоила Ниёзова, Абдуллы Солиева, Ходжи Пулатова (Коканд), Курбана Бадали (Бухара), Мусы Ходжаева (Фергана), Ёкуба Валишаева, Усмана Умарова, Тешавоя Каримджанова (Ташкент)… Они, мотаясь по городам и весям, полуголодные, проклинаемые имамами, выступая на задворках и пустырях, собирали тысячи зрителей, несли людям праздник, завораживали молодежь футболом.

В 2012 г. исполнится сто лет узбекскому футболу. Безусловно, в летописи истории появятся новые страницы о героях из Сурхандарьи и Хорезма, Самарканда и Кашкадарьи, Каракалпакстана и Ферганской долины, Сырдарьи и Джизакской степи. Конечно, аналитики поведуют и о современных тенденциях развития игры в новейшей истории Узбекистана. И в этом ряду, несомненно, особое место в повествовании будет отведено футболу Ташкента. Здесь восходили звезды. До сих пор помнят старожилы, как Геннадий Красницкий с центра поля забил гол вратарю московского «Спартака» Маслаченко. Среди лучших форвардов прошлого века – Берадор Абдураимов, воспитавший семейную плеяду футболистов. Старший Азамат стал одним из тех, кто привез золотые медали Азиатских игр в Хиросиме (Япония). Наивысшее достижение игроков Узбекистана.

Навечно в памяти народной останутся пахтакоровцы, погибшие в авиакатастрофе в августе 1979 г. Чемпионом мира среди юношей и молодежи стал Миржалол Касымов. Коренной ташкентец ныне возглавляет национальную сборную страны. Столичный «Пахтакор» давно заслужил статус «народной команды», за который выступали несколько поколений классных защитников, хавбеков, нападающих и голкиперов, прославивших республику на международной арене, заложивших победные традиции.

Кажется, обретает ташкентский стиль игры и легионер из Бразилии Витор Борба Ферейра, известный под именем Ривалдо. Чемпион мира и обладатель различных высших призов в Европе и Южной Америке выступает за ташкентский «Бунёдкор», клуб современной формации, имеющий прочные контакты с испанской «Барселоной», которая является сильнейшей в Старом свете, да и на планете, наверное. Рядом с Ривалдо играет полузащитник Сервер Джепаров, признанный лучшим в Азии и приглашенный на стажировку в клуб аристократов Англии – «Челси». Если бы дядя Веня прознал про это, то и он, старый романтик, футбольный Мюнхгаузен, не поверил бы. Хотя он любил повторять: «Правда и красота – в глазах смотрящего».

Тимур Низаев
Источник