Чёрт, бес и лысая собака Искусство Ташкентцы

Михаил БЛАТ, Тель-Авив

Давно хотелось написать о людях Кашгарки. Был такой район в достославном городе Ташкенте, сгинувший в никуда вместе с землетрясением 1966 года. Вместе с ним ушла и особенная атмосфера этого места и люди, жившие в одноэтажных домиках в общих дворах, усеявших его неповторимые улицы. Не хочется описывать сей район, да и не нужно (кто жил — тот знает, кто слышал — помнит), но вот о людях (а большинство населения там составляли лица очень некоренной национальности) упомянуть хочется. Такими, какими они остались в памяти восьмилетнего мальчишки, бродившего по пыльным переулкам безвозвратного прошлого…

Старик Беня появлялся во дворе рано утром. Когда в шесть часов, когда в семь. Иногда казалось, что он совсем не спал. Он приходил, грохоча своим точильным верстаком, становился в тени возле арыка, и покрикивал хриплым голосом: «Ножи точить, ножи точить!» Словно, кто-то еще мог дрыхнуть после того шума и грохота, которые сопровождали каждое его появление.

Все его называли стариком, но никто не знал, сколько именно лет Бене. Он выглядел на восемьдесят, а вот на самом деле… До войны Беня жил в Украине, рядом с польской границей, в маленьком селе, большинство жителей которого составляли евреи. Во время быстротечного немецкого наступления их всех убили. Просто так, «мимоходом». Без создания гетто, расклеенных на площадях указов, переписи и пересчета «голов» и желтых звезд на одежде. Без излишних формальностей, в «рабочем порядке».

И занимались этим не немцы (те обычно, особенно в первое время, брезговали подобной «работенкой»), а отряд украинских националистов. Беня уцелел случайно: подросток, спрятавшийся в стог сена и просидевший там более трех дней. С тех пор его разум несколько помутился. Как он оказался в Ташкенте, почему осел здесь и стал точильщиком, никто не знал. Вероятно, так сложились обстоятельства.

Лохматый, седовласый великан, Беня смиренно точил ножи и все, что ему приносили, выпрямлял скривленные вилки и ложки (сила у человека была недюжинная) и соглашался на любую физическую работу, если кому-то надо было что-то перенести или передвинуть.

Изъяснялся Беня на странной смеси русского, идиша и узбекского, причем, часто путая одно с другим.

— Их вейс, болалар? («я знаю, дети?») — говорил он, — мен не кутубхона, мен — гурништ («я не библиотека, я — ничего»)!

Но в моменты внезапного возбуждения, тогда к нему было лучше не подходить, глаза у Бени делались рыбьими (как бы навыкате), лицо краснело, и он громко выкрикивал: «Черт, бес и лысая собака!» Вероятно, это было самое страшное ругательство в его лексиконе. Если кто-то из клиентов начинал с ним спорить по части оплаты, что-то доказывая или торгуясь, Беня без промедления посылал его к черту, бесу и лысой собаке. Непонятно почему, но именно эта фраза настолько ассоциировалась с Беней, что отчаянные малолетки, собравшись стайкой, любили бегать за ним по улицам, выкрикивая на порядочном расстоянии — «черт, бес и лысая собака!» Близко подходить они не решались.

Однако реакция Бени на подобные шалости была вполне лояльной. Он останавливался, сначала хмурился, потом беззащитно улыбался, лез правой рукой в левый карман своих вечно грязных штанов, вытаскивал горсть слипшихся ирисок и протягивал их обидчикам. Те какое-то время медлили, словно не веря в подобное развитие событий и ожидая какого-то подвоха от «сумасшедшего», но затем, осмелев, налетали кучкой и разбирали сладости. Со временем это превратилось в настоящий ритуал, в котором с явным удовольствием принимала участие и одна, и другая сторона.

«Странный человек, — с улыбкой мудреца комментировал дед Рахим, аксакал нашего двора, — его всякая шантрапа дразнит, а он им — конфеты дает! Странный человек!»

Нам он тоже казался странным, даже на том фоне характерных личностей, заполонявших кашгарские улицы. Но вот ножи точил здорово, ничего не скажешь. У меня до сих пор хранятся два столовых ножа, которые когда-то наточил Беня — и все мои усилия привести лезвия в надлежащее состояние заставляют лишь вспомнить о мастерстве седовласого чудака, безукоризненно владевшим своим ремеслом…

Еженедельник «Секрет».